«Из вереска напиток

Забыт давным-давно…».

Сезонное помутнение, не более. Единственное, что вечно – это хвоя. Ель, сосна, кедр. Они по многим сказаниям и былям погуляли. Побыли мировой осью, героями детских рассказов и неизменным символом праздника. Хотя любопытно и то, как они из язычества перекочевали в христианство. Тоже что ли Красно Солнышко мимо проходил?

Впрочем, все логично подвели, а главное красиво.

Близ пещеры, где появился Спаситель, тянулись к небесам пальма, олива и ель. Первые две даровали младенцу свои вкусные плоды, а ель осталась в стороне. Грустила и страдала, боясь испортить праздник. Что с нее взять? Иголки? Твердые шишки? И заплакало древо от огорчения, почувствовав свое бессилие. Это увидели небеса, и посыпались с них звезды. Тогда и произошло чудо – ель стала настолько прекрасна, что младенец был поражен и радостно заулыбался. Ель же хоть и возрадовалась, но не поддалась гордыни, за это она и стала символом праздника. Связью земли с небесами, а значит и людей с Богом.

Мировое древо, ты ли это? Просто очень похоже.

В древности люди и вовсе обожествляли природу. По их мнению, у каждого дерева был свой собственный дух, способный, так или иначе, влиять на погоду или разум созданий, находящихся рядом с ними. Чаще всего этих существ мысленно селили именно на хвойных, считая, что такие растения лучше всего отражают их суть.

В язычестве духов леса именовали лешими. И я склонен верить, что хранители живут и по сей день. Все же со многими фактами и с тем, что видишь собственными глазами трудно спорить.

А я видел. Многое. Очень многое. Читал же еще больше.

Поэтому теперь прежде, чем войти в лес, подстраховываюсь – выворачиваю наизнанку что-то из одежды – чаще всего носки, оставляю на пне вареные яйца (излюбленное угощение лешего), вяжу на ель яркую ленту. Это задобрит лесного владыку настолько, что я смогу не только не опасаться его козней, но и рассчитывать на милость, то есть он убережет меня и от зверей и от плохих мест. В лесу их довольно много. В одних не слышны звуки, в других по-иному течет время, а третьи могут и свести с ума. А оно мне надо? Думаю, что нет.

Ленточку я обычно повязываю красную, как символ жизни. Самое-то для ели, олицетворяющей собой бессмертие. Все меняется, а она остается.

Наряжать же ее стали еще в средневековой Германии, в бородатом 1513. До России традиция добралась аж в девятнадцатом веке, благодаря тем же немцам, проживающим в Санкт-Петербурге. Правда, тогда ее подвешивали корешком к потолку. Когда мы ее перевернули непонятно, но факт. Теперь ставим ее просто на пол или табуретку, после чего украшаем.

Мы с дедом наряжаем елку вдвоем – раньше с нами была еще и Леска, но сестренка выросла, теперь у нее совсем другие заботы и желания, достаем ящик с советскими игрушками и пару небольших мешочков конфет. Развешиваем гирлянду с огоньками и мишуру, а на верхушку крепим пику. Прежде была звезда, но сестра ее разбила, когда еще под стол пешком ходила. Утащила и шмякнула об пол. Мама тогда еще злилась, что ей эту безделушку откуда-то привезли, что она не просто дорогая, а бесценная.

«Это эксклюзив! Единичный экземпляр», – удрученно вздыхала она. Тогда мама еще чем-то интересовалась, пусть и всего лишь звездой. И тогда мне не хотелось, чтобы она расстраивалась.

Но что было поделать? Склеить звезду было нереально. Купили пику. Особой разницы я все равно не видел. Да и на праздниках за столом после исчезновения бабушки собираемся теперь только мы с дедом. Ничего нового.

А мелкому мне было обидно. Смотрел на картинки, завидовал чужим семьям, сияющим счастливыми улыбками. А толку-то? Повторить мы могли только убранство елки.

Вначале мне и правда, это было интересно. Мы добавляли к игрушкам и конфетам орехи, пряники, поделки из цветной бумаги. Еще мне можно было завернуться в мишуру и бегать по дому. Или ждать, когда придет Дедушка Мороз. Но я засыпал гораздо раньше, чем приходил сказочный старик.

Потом я вырос. Уверился, что подарки приносит мой дед и… Наверное, меня больше не должны веселить все эти праздники, ожидания и ночные посиделки с дедом, а так же мне не стоит верить в чудеса и волшебство. Возможно, мне даже надо, как и отцу, уйти в какое-то дело с головой. Счета, важные бумаги, какие-то акции. Чем он вообще занимается? Думаю, если бы я начал интересоваться его работой, то он бы меня заметил. Но я посвятил себя иному, миру, который не доступен большинству. Просто я видел больше, чем другие люди. То же сегодняшнее метро чего стоит. Та девушка до сих пор замирает перед моим внутренним взором. Ее красивое лицо и необыкновенные глаза, а потом кровь и увечье. Мертвая. Безвозвратно мертвая. Тонущая в кровавой реке, откуда взирают вырванные очи, слепые и обезличенные.

А когда она исчезает, мелькают другие образы: двенадцать минут, мужик с удавкой, открытая пасть, когтистые лапы. Явно не лучшие воспоминания.

Что было бы, если бы я не дал ей сесть на тот поезд? Что-то бы изменилось? Хочу и не хочу знать. Или боюсь услышать ответ? Все может быть.

Но все же надо будет спросить у деда, а если он опять не ответит, то поискать объяснение в его дневниках. Там есть, как мне кажется, практически все. Даже тот самый пресловутый Дед Мороз. Но у него он жуткий. Дед проводит параллели с темными сущностями, а еще с Карачуном и Кощеем. Они у меня вызывают сомнения, но пока у меня нет неопровержимых доказательств, сложно сказать существуют они на самом деле или нет.

Тем более что на образ той же Бабы-Яги есть реальные аналоги и символы. Например, домовины, так похожие на ее избушку. Но домовина – это домик для души, который строили над могилой. А ведь… Может в этом и весь смысл? Все эти былинные герои приходили к мертвой старухе, потому что каждому из них было известно, что тем, кто перешел грань, ведомо больше, нежели живым. Она же в свою очередь старалась захватить их тело и душу, чтобы вновь стать живой.

В пользу ее мертвой природы можно привести еще и то, что она поедала людей и огораживала их костями свое жилище. То есть получается то, что она вела себя, как зверь или нежить. Хотя так же это может говорить и только о ее ненормальности. Были же маньяки, употребляющие