своих жертв в пищу. Но, конечно, до ее масштабов им далеко – из человеческих костей у нее целый забор (размеров участка никто не знает, но все равно впечатляет). На заборе черепа, вместо засова человеческая нога (меняет каждый раз что-ли?), вместо запоров – руки, а вместо замка – рот с острыми зубами. Выходит, что не только человечина у нее входу, но и кто-то из созданий той стороны.

Но все же интересно, как это у полуслепой старухи, ковыляющей на костяной ноге, выходило убивать? Да и вообще странная она, впрочем, как и любая нечисть. Непонятно откуда именно пришла, да и вообще одна ли она. Есть упоминания о ней и у тюрков и у иранцев. А если хорошо поискать, то можно найти ее образ и в скандинавских сказаниях, и в африканских легендах.

В свою очередь мой дед в записях склонялся к тому, что это не единичная личность, а целое семейство, распространённое во многих регионах. Отличительной особенностью является человекообразная уродливая внешность, гибкий ум, жилища, напоминающие домовины, поедание людского мяса и коллекционирование костей. Но так же не стоит отрицать и ее полезных качеств. Она помогала многим героям (тем, кого считала достойными) и заботилась о лесе, в котором жила. Возможно, что изначально ее природа была иной. А ее прозвание – это деформация слова ящур, предок. Тогда можно подтвердить то, что она мертвая, так как любое существо, даже самое доброе и хорошее после смерти со временем деформируется и перевоплощается в нечто иное, озлобленное и жестокое.

Так ребенок, брошенный своей матерью умирать, придет и заберет на тот свет всех, кто будет рядом с его губительницей, заботливая жена, похороненная не на той земле, сведет всех дорогих ей людей в могилу, а добрый и верный пес перегрызет глотку каждому, кто встретится на его пути. И это не жестокость и, по сути, не месть. Они повинуются только жажде крови, плоти и тепла. Им неимоверно холодно, а голод сжигает их изнутри и гонит вперед. В остаточном разуме бьется лишь мысль о месте и о том, что все виноваты в их страданиях. Не остается ничего хорошего, только жажда.

В них просто не остается души. Сущности, бьющейся в живом теле, той частички, что и делает нас теми, кто мы есть. Именно от ее объёма зависит очень многое. Так она может занимать все тело, тогда человек неимоверно светел, добр, чист и талантлив, или же отдельно взятое пространство – чаще всего сердце или желудок, реже голову, и тогда мы имеем более сдержанную личность с узким профилем. Например, у врачей и воров душа занимает кисти рук. У таких людей наиболее сильно проявляются симптомы фантомной боли при ампутации этих конечностей. В зрелом возрасте душа не меняет своего положения и остается на прежнем месте даже с потерей своего телесного вместилища.

Я сжал и разжал кулаки. Моя душа еще кочует. Иногда она замирает в руках, после чего несется в сердце. Хотя с моими видениями она чаще всего обретается в районе пяток. В голову она не заглядывает вовсе. Оно и понятно, с учебой, хотя скорее с учителями, я не в ладах. Может, я бы и учился лучше, но мне просто-напросто скучно, да и появляюсь я в школе довольно редко. Зачем что-то делать, если твои заслуги не оценят, процесс не доставляет тебе удовольствия, а полученное от него тебе ко всем чертям не сдалось? Вот и я подумал так же, что мне оно не надо. Учусь для себя и хватит. Когда мне что-то понадобится, то я быстро подтяну нужный мне предмет. Благо на память я не жалуюсь. Пожалуй, это и есть мое главное, если не единственное достоинство.

Я досконально помню практически все события, а чтобы что-то выучить мне достаточно только один раз пробежать глазами по тексту. Допустим, до сих пор могу выудить из памяти учебник по музыке для третьего класса со всеми его надписями на полях и пятнами от пальцев, или игрушку, что мне клали в кроватку, когда мне было пару месяцев от роду. Это был потрепанный жизнью, а после и мною рыжий лис, покрытый настоящим мехом. Еще у него были забавные штанишки. Лис был залюблен до дыр, после чего исчез. Скорее всего, это страшилище выкинула мать, чтобы не пугать сестренку, которая младше меня на два года. Ага, не портить ее ранимую психику, ведь с этим она прекрасно справится и сама. А лиса мне было жаль. Классная была игрушка.

Но зато чуть позже мне подарили живую кошку. Если быть точнее, то это был один из немногих подарков отца, который в последний раз вовремя вспомнил о моем дне рождения. Мне было семь, и я был безумно счастлив. Хотя сейчас могу с уверенностью сказать, что Котю отцу дал дед. Тот всегда заботился обо мне и понимал, что я буду гораздо радостнее, если получу корзинку с пушистым белым комком именно из рук отца.

Да, это было одним из лучших воспоминаний. В тот день я проснулся довольно рано и прислушался к сонному дому, наполненному тихим стуком ходиков. Чуть позже я осознал, что с ним переплетается звон посуды. Бабушка, как всегда готовила всем завтрак.

Вот ее завтраки я любил всем сердцем. Она пекла пышные оладушки, подавая их с теплым молоком и ароматным вареньем. Иногда она заваривала самовар. Куда девался этот монстр после ее пропажи, я понятия не имею. Возможно, дед от него избавился, как от лишнего напоминания об утрате.

Когда я спускался, то понял, что проснулись уже все, кроме меня, и сонным был не дом, а я. Даже мелкая уже что-то лопотала, воротя нос от какой-то натертой гадости, которую в нее пыталась запихнуть мать. Безуспешно, что тут еще сказать? Леска всегда была упрямой. А уж когда она смогла ходить и говорить, то заставить ее что-то делать стало практически невозможно.

Отца и деда не было видно. Первый, как я думал опять ушел на работу, а вот отсутствие второго меня расстроило. Даже всученные матерью краски и поздравления бабушки, расцеловавшей меня в обе щеки, не подняли мне настроение. Но зря я переживал. Отсутствующие появились как раз к тому моменту, как бабушка дожарила оладьи и поставила блюдо на стол.

Дед потрепал меня по голове и дал пару петушков на палочке, ярко красных. Хорошее лакомство, которое сейчас на вкус с теми и близко не стояло. Главным же стала корзинка в руках отца. Он как