– Добрый вечер, Матвей Викторович.

Рыбак резко обернулся. Это был плечистый мужчина лет тридцати восьми – сорока с хитрыми, узкими глазками.

– Добрый, – ответил он. – С кем имею честь?

Феофанов представился. Горбун заметно побледнел.

– Как рыбалка, майор?

– Да я недавно пришел… вот, только закинул удочку… а, извините, вы тоже сюда на отдых приехали?

– У вас клюет, Матвей Викторович!

Горбун вытащил плотвичку размером с ладонь. Отцепив, бросил ее в садок, отложил удочку, поднялся:

– Вы ко мне?

– Точно так! И не будем попусту тратить время. Нам известно о ваших с господином Кардопольским делах. О нелегальных полетах в Пакистан, о переправке талибам вооружения, в частности секретных переносных зенитно-ракетных комплексов. Нам, Матвей Викторович, известно все о вашей преступной деятельности.

– Вы… вы приехали арестовать меня?

– Если вы не согласитесь помочь нам в одном деле, связанном с вашей профессиональной деятельностью и делами господина Кардопольского. Предупреждаю сразу: отвечать за последнее вам придется в любом случае, как и Кардопольскому, Аладьеву, Рашидову и всем тем, кто участвовал в незаконной продаже оружия. А вот какое наказание вам будет определено судом военного трибунала, зависит всецело от вас. Откажетесь от сотрудничества – получите на полную катушку, лет этак двадцать строгого режима. Согласитесь – суд учтет данное обстоятельство, и в зависимости от того, насколько эффективным будет наше сотрудничество, вам дадут лет пять, не исключено, что условно. Ведь вы вынуждены были выполнять приказы вышестоящего командования и не знать, что именно перевозите за кордон. Если вы сомневаетесь в том, что мы знаем все о ваших деяниях в составе преступной группы, возглавляемой Кардопольским и Аладьевым, то позвоните генералу. Он все доходчиво вам объяснит.

Горбун опустился на стул, сжал голову обеими руками:

– Я знал, что все это плохо кончится. Знал! Но деньги… Мне нужны были деньги! Я не мог отказаться, согласившись на первый полет, я…

– Горбун! – прервал летчика Феофанов. – У меня нет никакого желания подтирать вам сопли. Раньше надо было думать о будущем, когда вам только предложили продать за бабки Родину и честь офицера. Сейчас ныть бесполезно. Мне нужен конкретный ответ на конкретно поставленный вопрос.

– Да, да, конечно, я готов к сотрудничеству и сделаю для вас все что угодно!

– Не для нас, Горбун, а во искупление прежних грехов и решения собственной участи.

– Но вы вправду обещаете, что приговор будет условным?

– Я не исключаю этого.

– Что я должен делать?

– Ничего особенного. Послезавтра, как положено, по истечении срока отпуска вернуться в часть. На девятое число у вас запланирован рейс в Дерхан. Туда, куда вы перевозили ПЗРК и другое вооружение. Особенности данного рейса обсудим позже.

– Я понял!

– Ну и хорошо… Мы не будем мешать вам наслаждаться последними сутками отпуска, в частности рыбалкой. Одно предупреждение: о нашем разговоре ни здесь, в селе, ни в гарнизоне никому ни слова. Кроме, естественно, Кардопольского. И не пытайтесь скрыться, Горбун. Вы под контролем спецов Главного управления по борьбе с терроризмом. У них задача предельно простая: не допустить вашего бегства. И им предоставлены особые полномочия. Объяснить, что означает статус особых полномочий?

– Не надо, – проговорил Горбун, – это право на уничтожение субъекта при его попытке выхода из-под контроля.

– Вы все верно понимаете.

– Но мне нужны гарантии…

– Вы их уже получили. Удачной рыбалки, господин Горбун. До встречи на полигоне.

– До свидания, – подавленно проговорил предатель.

Феофанов с Тимохиным вернулись к «Ниве» и в 18–10 прибыли в загородную резиденцию ГУБТ.

В приемной Ларинов доложил, что звонил бригадный генерал Вайринк и просил перезвонить ему по возвращении начальника Управления. Так же прапорщик сообщил, что Шепель выходил по связи на Крымова, у него все идет по графику и без проблем.

– Хорошо, – выслушав доклад помощника, сказал Феофанов, – соедини меня с Вайринком.

Феофанов и Тимохин прошли в кабинет начальника Управления. Ларинов доложил, что связь с главным координатором проекта установлена. Феофанов поднял трубку спутниковой связи:

– Вайринк? Это Феофанов! Добрый вечер.

– Добрый! Я звонил вам, чтобы сообщить, что группа полковника Дака прибыла на базу Хуми, откуда, завтра, 9-го числа, с рассветом вылетит для отработки задачи отвлекающего маневра в Гирузгане.

– Вы уточнили, сколько боевиков может оказаться в кишлаке?

– Конечно! Около пятнадцати, не считая раненых.

– У Дака сколько человек?

– С усилением из состава резерва командующего – десять.

– Это нормально. Я могу поговорить с Даком?

– Считаете, что я не в состоянии поставить задачу по афганскому кишлаку?

– Ну что вы, генерал! Я так не считаю. Просто хотел переговорить с полковником, а еще больше с ним желает пообщаться полковник Тимохин. Они работали вместе, и лишним разговор не станет.

– О’кей, согласен. Полковник Дак свяжется с вами. Как ему выйти непосредственно на командира отряда, полковника Тимохина?

– Пусть звонит мне. А мы тут разберемся.

– На какое число назначена основная акция?

– На 9 сентября.

– На девятое? – удивился Вайринк. – Помнится, речь шла о завтрашнем дне…

– По ряду причин, связанных с действиями Темирзая, мы вынуждены перенести дату основной акции.

– Но даже сутки могут создать весьма невыгодную для нас ситуацию!

– Наши спецы сделают все возможное, чтобы не допустить этого.

– Ол райт! Держите, пожалуйста, меня в курсе ваших дел. До связи, господин генерал-лейтенант!

Феофанов отложил трубку спутниковой системы и присел в кресло руководителя. Тимохин устроился на своем обычном месте у стола совещаний.

– Вайринк недоволен, что мы не можем атаковать усадьбу Чаранди завтра.

– Это понятно. Американцам ой как не в кайф будет, если талибы раструбят на весь мир о секретных операциях ЦРУ! Да еще живого свидетеля представят…

– Меня меньше всего заботит репутация Центрального разведывательного управления США, я думаю о здоровье Крофт. Это в первую очередь. Мы должны ее вытащить, иначе сержанта ждет страшная участь.

– Но мы и делаем все возможное.

– Кто знает, Саша, все или не все… Может быть, что-то очень важное упустили. Почему Темирзай отказался от досрочной переброски настолько нужного талибам груза? По техническим причинам, вызвавшим какие-то проблемы на аэродроме? Ерунда. Что там могло произойти такого, из-за чего не может сесть наш военно-транспортный «Ил»? Отказали дальномеры, высотомеры? Так «семьдесят шестой» и без их помощи свободно сядет.