class="p1">Они все… все они против меня… И не потому, что я виновата… а потому что за меня уже решили, что я виновата. И сестра, и все присутствующие здесь почтенные мужи… и даже родная мать…

– Управляющая летним дворцом передает, что после побега кирисы Дэй’Аи в ее покоях был обнаружен труп служанки. Девушка была задушена, – объявляет старец. – Очевидно, младшая кириса убрала свидетельницу своих злодеяний.

На этот раз ропот мужей заглушает даже гул в моей голове.

– Думаю, Дэй’Аи прекрасно понимала, что делает. – Четкий голос старшей сестры набатом отзывается в моих ушах. – И прекрасно осознавала, что ей за это будет, поэтому поспешила во дворец Дэй’Лан’Чжу, чтобы оболгать сестер, которые столько лет заботились о ней.

Колени подгибаются. Я не ощущаю силы внутри. Никакой. Словно весь кислород вдруг перекрыли и забыли объяснить, как теперь дышать. Как передвигаться. Как жить, зная, что за люди ходят вокруг… самые родные люди…

– За убийство служанки и попытку убийства своей сестры, а также за использование запрещенной духовной техники… – звучит голос старца, но я его почти не слышу.

И почти ничего не вижу.

Пытаюсь поверить в то, все это происходит на самом деле, и не могу: мир будто треснул посередине, но так и не развалился на части, вынуждая пытаться устоять и на той и на другой стороне.

Чувствую сильные руки на своих локтях. Чувствую, как меня волочат по полу, потому что мои ноги меня не слушаются. Чувствую затхлый запах подземелья, а затем – удар спиной о каменную стену и скрип решетки, отрезавшей меня от остального мира.

– Мама…

Сижу на холодном полу и пялюсь на железные прутья перед собой.

– Мама.

Начинаю ощущать дрожь во всем теле.

– МАМА.

Озираюсь по сторонам, стараясь увидеть стены покоев вокруг и мягкие подушки.

– МАМА! – кричу во все горло, осознав наконец, что со мной произошло.

– Закрой свой рот! – слышу я шипение и быстрые шаги.

Сестра останавливается передо мной и с раздражением одергивает юбку, к которой пристала грязь с пола.

– Нао… Сестрица Нао! – кидаюсь я к ней. Но от резкого удара ладонями по решетке, сжавшись от испуга, подаюсь назад.

– Какая я тебе сестрица? Ты, подкидыш проклятый! – цедит Нао, с отвращением глядя на меня. – Сколько маминых сил выпила, даже поверить не могу!

– Что ты говоришь? – шепчу, уставившись на нее.

– Ты – ребенок загула! – бросает мне в лицо сестра и едва не сплевывает. – Доказательство отцовской неверности! Пятно на репутации великого рода Риши!

– Мама…

– Не мать она тебе! Так что хватит ее звать! Просто сдохни завтра побыстрее и дай нам всем наконец спокойно выдохнуть!

Вздрагиваю, отшатываясь от нее к стене.

– Это просто подарок судьбы, что ты еще и порченой оказалась… – Покачав головой, выдыхает Нао. – О таком даре небес мы и мечтать не могли: будет чем ткнуть отцу на старости лет! Вот он выстелится перед матерью за все ее страдания!

– Вы… расскажете… – Слова вырываются изо рта рвано и звучат странно.

– Даже не надейся! Никто не выдаст эту черную тайну: она грузом ляжет на отцовскую спину, чтобы он до конца дней помнил, что выродил! – сплевывает Нао. – А род Риши продолжит свою славную историю – но уже без такого проклятого отродья, как ты!

Зажимаю рот рукой, чтобы вслух не всхлипнуть: столько ненависти! Столько неприкрытой злости…

Но она произносит слово «отец» так, как говорят о том, кого знают.

Она видела отца. Или слышала о нем от матери.

А я не имею даже этого. Даже крупицы памяти о человеке, который дал мне жизнь…

Оседаю на пол и перестаю различать что-либо перед глазами. Не замечаю, как сестра уходит, оставив меня одну. Не чувствую голода. Не чувствую холода. Не чувствую ничего.

Меня не любят. О моей смерти мечтают. Мой отец никогда не узнает, что меня оклеветали. Потому что утром меня казнят. По-тихому. Чтобы не было скандала. Те почтенные мужи войдут в положение скорбящей от горя матери и навсегда похоронят воспоминания обо мне глубоко в своей памяти. Из семейных архивов вычеркнут мое имя. Слугам запретят говорить обо мне.

И после этого…

Кто вспомнит, что у великого Риши была девятая дочь?

Громкий звук – лязг металла по металлу; дуновение свежего ветра, и меня подхватывают с пола, прижимая к крепкому телу.

– Кириса… – выдыхает знакомый голос у самого уха, а ко мне постепенно возвращается способность различать предметы перед собой.

– Чэн… – шепчу, не спеша верить в то, что вижу, слышу и чувствую.

Но острая челюсть касается моего виска, а прямо перед глазами – мягкие вьющиеся волосы: хочешь – и запусти в них пальцы.

– Кириса, вы живы, – повторяет голос в то время, как руки отстраняют меня, а глаза начинают осматривать на предмет ран.

– Чэн!.. – По моему лицу текут слезы.

Мне стыдно. Так стыдно! За все, что я наговорила! За то, что не хотела его слушать, за свое ослепление надеждой, за глупость, которая едва не стоила мне жизни!

– Прошу вас, кириса, возьмите себя в руки, – склонившись надо мной, едва не касаясь моего лба своим, негромко, но четко произносит он. – Нам предстоит выбраться из дворца. Будут жертвы. Я хочу, чтобы вы не отставали от меня и по возможности бежали сами. У вас получится?

Быстро киваю, зажмурив глаза. Ибо смотреть на него не хватает мужества.

– И бежать будет проще с открытыми глазами, – так же негромко и так же четко замечает Чэн.

Смешок вырывается сам по себе. Не знаю, действительно смешно или это нервы, но я открываю глаза. И киваю куда решительнее.

– Тогда возьмите меня за руку. – И он протягивает мне свою.

– Хочешь, чтобы меч снова засветился? – Осторожно беру его ладонь.

– Хочу знать, что вы рядом, – отвечает Чэн и выводит меня из темницы.

Пытаюсь не смотреть на трупы стражников у выхода. Пытаюсь не думать, что за место покидаю.

Мы бежим, когда весь дворец уже погрузился во тьму. Освещены лишь посты охраны – их-то Чэн и старается обегать по длинной дуге. И все же у самого выхода нас замечают. Должно быть, это дорогой шелк или золотая заколка блеснула под яркой луной. Когда на нас мчатся трое стражников, я зарекаюсь носить украшения и светлую одежду.

– Чэн! – испуганно шепчу, понимая, что мы не успеем добежать до ворот.

– Быстро! Бегите к ограде! – командует мой страж.

Делаю, что велено. Когда меня подсаживают наверх, позволяя перебраться через стену, я не сомневаюсь: Чэн последует за мной. Спрыгиваю, едва не отбивая ноги, и сразу же отползаю в тень.