* * *

Боевая практика продолжала оставаться адом, но постепенно она становилась адом привычным. Два дня в неделю мы занимались физической подготовкой, фехтованием и рукопашным боем. В любой момент нужно было ждать удар, от которого мы обязаны были защититься, причём наставник мог и не находиться рядом, а например, запустить камень из-за спины. Мы постоянно щеголяли с синяками и ссадинами — наша целительница лечила только серьёзные ранения. Если не было кровотечения или перелома, то считалось, что лечить нечего. Нас с Ленкой здорово спасала регенерация, а наши крестьяне так и ходили избитыми. К их чести надо заметить, что никто из них не жаловался, и чем больше они получали синяков, тем упорнее учились. Я довольно быстро понял, что группы комплектовали с умом, и наши крестьяне оказались в первой группе не случайно. Посоветовавшись с Ленкой, я отправил их к Зайке заключать контракты. Долг у них по-прежнему оставался, но мы не брали процентов, и платили своим работникам довольно щедро, так что у них появилась реальная возможность расплатиться с долгом лет за пятнадцать вместо тридцати, причём не сидя на хлебе и воде.

Поскольку наши одногруппники никак не могли сравниться с нами по боевой подготовке, спарринги со мной и Ленкой проводил сам Менски, который знал просто потрясающее количество подлых трюков. Впрочем, наша коллекция стараниями Данислава была не меньше, и мы охотно перенимали друг у друга интересные подлости. В целом мы с Ленкой были, пожалуй, посильнее, вот только Менски активно использовал Силу во время спаррингов. Совершенно типичной ситуацией был камень, прилетающий в затылок или нога, внезапно проваливающаяся в землю.

На боевой практике мы вели себя как на минном поле, и это постепенно приносило плоды. У нас стала развиваться чувствительность к малейшим изменениям поля Силы, и мы начали защищаться почти на интуитивном уровне. Утешало это, однако, слабо.

… — вполголоса выругался Иван, массируя бок, куда только что с глухим звуком впечатался увесистый камень.

— Что-то не так, Сельков? — ласково спросил его Генрих.

Иван заколебался. Во взгляде Менски светилась нежность, и Иван понимал, что любая жалоба чревата большой болью. Возмущаться он всё же не решился, но и смолчать не мог.

— А когда мы, наконец, начнём изучать боевые конструкты? — спросил он.

— Ты, Сельков, дурак, — с удовольствием сказал ему Генрих. — Я тебя терплю только потому, что у тебя есть потенциал, и я всё же надеюсь, что ты поумнеешь. Ты что, до сих пор не понял, чем боевики отличаются от прочих Владеющих?

Иван насупился. Всего за один месяц его макнули в грязь больше раз, чем за всю предыдущую жизнь. Он привык быть звездой, и переоценка себя давалась ему нелегко.

— Говорю для всех, чтобы у вас больше не возникало таких идиотских вопросов: для боевика конструкты — это дело второстепенное. Любой ремесленник знает больше конструктов, чем боевик, и умеет применять их лучше боевика. Просто потому, что он каждый день строит их тысячами. Вы даже близко не сможете с ним сравниться по скорости и точности построения конструктов. Но в бою он проиграет боевику в ста случаях из ста. Почему так, Арди?

— Боевой опыт, очевидно, — пожал я плечами.

— Разумеется, боевой опыт, это главное, — кивнул Генрих. — То, что можно получить только через боль, кровь и смертельный риск. Пусть он хорошо строит конструкты, сидя в уютном кресле за своим столом — это не имеет никакого значения в бою. Надо уметь построить конструкт в то время, когда тебя убивают. Боевик использует хоть и ограниченный набор конструктов, но строит их на инстинктивном уровне.

Не сказать, чтобы это было каким-то открытием. Это, в общем-то, очевидно для любого, кто дал себе труд немного подумать. Вот только часто люди понимают всё это только после того, как приобрели боевой опыт — а многие умирают в процессе.

— Учиться на боевом факультете трудно, — продолжал Менски, — много боли и крови, а закончив, вы станете рисковать жизнью за небольшие, в сущности, деньги. И естественно, у вас возникнет вопрос, если ещё не возник: а что взамен? Что вы получаете за то, что не пошли в ремесленники, и променяли деньги и уютное кресло на жизнь в палатке за гроши? И я вам отвечу: вы можете стать Высшими. Ни один ремесленник не поднялся до Высшего за всю историю. Не существует Высших ремесленников или алхимиков. Только боевик может стать Высшим.

— Не только, наставник. — подал голос я.

— Я так полагаю, ты имеешь в виду сиятельную Милославу Арди, — повернулся ко мне Генрих. — Скажи, а ты слышал про поле Милославы?

— Я его даже видел, — ответил я. — И видел, как оно создавалось.

— И после этого ты утверждаешь, что твоя мать не боевик? — с усмешкой спросил Менски. — Сиятельная Милослава является одним из сильнейших боевиков известного нам мира, и это факт, который никто даже не думает оспаривать. Кстати, я на днях возил туда выпускной курс и посмотрел своими глазами. Впечатляет, и это ещё очень мягко сказано. Мы сейчас решаем вопрос об обязательном посещении поля Милославы всеми студентами-боевиками.

Я задумался. А ведь действительно, чем она не боевик?

— Кстати, — заметил я, — моя мать ещё и дипломированный алхимик.

— Вот как? — удивился Генрих. — В таком случае она первый Высший алхимик в истории. Даже не представляю, что она может сварить. Думаю, никто этого ещё не знает.

— Так вот, запомните, студенты, — продолжал Менски, — Владеющий быстрее всего развивается в бою. Только напряжением всех сил Владеющий может полнее принять и ощутить Силу. Каждое упражнение, которое вы сейчас делаете, помогает вам овладевать Силой неосознанно, инстинктивным усилием. И когда-нибудь наступит день, когда в момент смертельной опасности Сила станет частью вас. Это единственный путь, которым можно подняться до Высшего.

«Артефакту» семейство Лесиных единогласно решило не трогать. Существовала вероятность, что Ренские по-прежнему имеют там долю, так что нападение на «Артефакту» могло бы дать им повод объявить себя жертвой агрессии. Вряд ли Ренские упустили бы такую замечательную возможность ограбить Лесиных, а заодно и помочь своему не в меру шустрому родственнику. Сил на это у них хватило бы с избытком.

Тихий, без эпических сражений, захват завода «Мегафон» тоже выглядел непростой задачей. На всех окнах появились мощные решётки, а поверх высокого кирпичного забора протянулась колючая проволока на фарфоровых изоляторах. Патрули Арди не позволяли наблюдать за окрестностями, но шпионы всё же заметили, как ночью на завод заезжала пара транспортёров. Напрашивалось логичное предположение, что охрану усилили парой бронеходов, так что гостей встретила бы не только охранники с пистолетами. Хозяева явно подготовились к визиту. И всё же занять завод было необходимо — это был практически единственный способ поговорить с Арди с позиции силы. Потом, конечно, завод пришлось бы вернуть, но времени хватило бы и покопаться в секретах Арди, и набрать кое-каких ценностей.