– И курева.

– Что ты все курево какое-то поминаешь? – лениво переспросил Ефим. – Аль вкусней ничего не едал?

Раничев лишь хмыкнул. Он вовсе не собирался ловить завтра рыбу. Тем более – неизвестно чем. По всем прикидкам, завтра должны были наконец начаться густонаселенные места, где уж всяко можно было отыскать попутку либо – что самое простое – просто позвонить в милицию. Пусть разворошат хорошенько тот проклятый скит! Иван мысленно представил лицо старца в момент задержания его оперативной группой и улыбнулся.

– Чего лыбишься, паря? – Ефим уселся рядом с ним, размотал обмотки – обувь у него тоже была странная; впрочем, Иван ничему уже не удивлялся.

– Так, вспомнил кое-что, – уклончиво ответил он и устало повалился на мох. Вообще уставали они сильно. Спешили, да и сам по себе лес забирал силы – прямой-то дороги не было: подъемы, спуски, косогоры, попадались, конечно, и неплохие участки, вроде той липовой рощицы и малинника, но все больше тянулись урочища с мрачными темными елями, или вообще застилали путь буреломы. Вечером – а вернее, уже ночью – от усталости не чувствовалось ног. Хотелось лежать вот так, на мягком мху, устремив глаза в звездное небо, и чтоб никто-никто в целом мире тебя не беспокоил. Лень было даже поднять руку – отогнать комаров, которых тут водилось множество. Так и гундосили над ухом, сволочи, кусались. Хорошо хоть дождей пока не было, да и не будет уже, ведь завтра – уже завтра – это дурацкое путешествие закончится – и он, Иван Петрович Раничев, дав правдивые показания в милиции, вернется наконец к своим должностным обязанностям, к любимой квартире, к Владе… Вообще-то их отношения вряд ли можно было бы назвать любовью, скорее привычкой, из тех, что так милы и дороги обоим. Иван так и представил, как вернется домой. Вот музей – как тут без него? Как здоровье Егорыча? Вот родной дом с обшарпанным подъездом, лифт с такими привычными, милыми сердцу, надписями – «Леха сволочь» и «Катька дура», надписями, казалось, существовавшими там всегда, по крайней мере сам Иван – квартира ему досталась по наследству от матери – помнил их с самого раннего детства. Вот и знакомая дверь… Не потерял ли он ключи? Черт! Так они же остались у того упыря-сектанта, вместе с телефоном и пачкой «Честерфилда»… Надо будет купить целый блок. Нет – два блока. Ящик! Чтоб, ежели что, не бегать в киоск среди ночи. Сесть в любимое кресло, наслаждаясь покоем и одиночеством, поставить виниловый диск «Рэйнбоу» или «Уайтснейк», закурить сигаретку, откупорить бутылочку холодного – только что из холодильника – пива, и сидеть так, блаженно вытянув ноги, следя, как дымные кольца медленно уползают в приоткрытую балконную дверь. Потом позвонить Владе… Или – нет. Уж эту-то ночь лучше выспаться. Одному, чтоб никто не стаскивал на себя одеяло. А потом…

– Ну ты просыпаешься али что?

Иван сначала не понял. Какой-то лес, заросли, мокрый от росы мох, растрепанный мужик в разорванной на груди рубахе… А вот мужик-то знакомый!

– Сейчас встану, Фима. Только вот полежу еще немного.

– Вставай, вставай, Иване… Вон там, в стороне, ручей, не забыл?

– Да помню…

Подойдя к ручью, Раничев умылся, напился вдосталь, разминаясь, помахал руками. Пора было идти…

И вновь потянулись мимо урочища и овраги, звонко журчали ручьи, а высоко в небе, распластав широкие крылья, парил беркут. Иван несколько раз оступался, чуть было не свалясь в овраг, вставал, пошатываясь, словно бы пьяный, шел дальше, ожидая вот-вот увидеть серый краешек асфальтового шоссе, да хотя б и грунтовку, только хорошую такую, накатанную, чтоб сразу стало ясно – транспорт здесь ходит часто, вот-вот – и вывернет из-за поворота какой-нибудь грузовик или автобус. Странно, но никакого шоссе видно пока не было, хотя должно было быть, ведь прошагали уже изрядно, а вот – не было, даже и не слыхать вокруг шума двигателей, ничего – одни жаворонки распелись на жаре в желтых кустах дрока, да где-то в сосняке, рядом, выстукивал азбуку Морзе неутомимый труженик дятел.

В полдень вышли к деревне. Серые, крытые соломой избенки сиротливо жались друг к другу, обхватывая подковой излучину небольшой речки, даже не речки – ручья, кое-где из отверстий в крыше шел дым. Раничев передернул плечами. Да, конечно, «демократы» деревеньки поразорили изрядно, но ведь не до такой же степени, чтобы топить по-черному избы. Ладно бы – бани… В баньку бы неплохо сейчас – попариться от души, выскочить вон хоть в тот же ручей, опосля опять на полок, да поддать жару, плеснув для духовитости в корец несколько капель пива.

– Зайдем? – Иван тронул спутника за плечо.

Тот оглянулся с усмешкой, покачал головой, посоветовал:

– Ты на себя-то внимательней посмотри. Да и язм… Как есть – бродяги. Смерды на нас либо собак спустят, либо сотворят что похуже… Так что, ежели кого встретим, может, и разживемся лепешкой – вряд ли больше, деревня-то, по всему видать, бедная. Интересно – чья она?

– Как это – чья? – переспросил Раничев, мучительно пытаясь оттереть от рубашки изрядный слой грязи. И в самом деле – бродяги. Таким самое место где-нибудь в ментовском «аквариуме», так, может, туда и сдадут их местные? Если позвонить не удастся, так сообщат участковому о подозрительных рожах, ошивающихся возле самой деревни… Да, скорее всего, так и поступят. Но – Ефим прав – могут и собак спустить, бывали случаи… Город, судя по всему, близок, так что, пожалуй, рисковать не стоит.

Ничего не ответив на вопрос Раничева, Ефим Гудок вдруг застыл, настороженно всмотревшись куда-то за деревню, туда, где за соломенными крышами изб виднелась узенькая дорожка, выходящая из лесу и ведущая в поле, покрытое веселенькими ярко-зелеными ростками. Выехав из лесу, по дорожке скакали всадники в ярких разноцветных плащах и кольчугах, отливавших серебром в лучах солнца.

– Не по нашу ли душу? – опасливо кивнул на них Скоморох. Раничев не знал, что и думать. Откуда здесь какие-то всадники, да еще стилизованные под Средневековье? Клуб исторических реконструкций? Или – дело хуже – отправившиеся в погоню сектанты? Нет, надо определенно идти в деревню, ну ведь должен же там быть телефон. Хотя, конечно, не факт. Телефонизация деревень в свете расползающихся, словно пауки, сетей сотовой связи звучала актуально, пожалуй, лишь для чиновников минсвязи, напрочь не представляющих, что технический прогресс – в лице тех же мобильников – докатился до самых отдаленных сторон и весей, вовсе не нуждающихся теперь в обычном телефонном аппарате, дурацком и примитивном, к тому же – требующем проводов, которые, рано или поздно, все равно украдут, вот и останутся деревухи без связи, то ли дело – мобильник! Поставил вышку где-нибудь в людном поселочке, посадил сторожа с острозубой собачкой повышенной злобности – поди укради что. И охватил устойчивой связью километров с полсотни. Виват «Мегафону», «МТС» и прочим, а всем сотрудникам Министерства связи РФ срочно переквалифицироваться в управдомы!

– Может, все-таки – в деревню? – Раничев посмотрел на Ефима. Тот лишь отрицательно качнул головой. Потом пояснил, глядя, как всадники поворачивают прямо к ним:

– Если то боярина Колбяты вои – похватают нас и обратно к боярину на расправу. Если ж – местного боярина либо волостеля – тоже запросто могут схватить да в холопы, ну а ежели княжьи – обязательно пытать будут, чьи мы – ордынцы аль хромого эмира?