– То есть соразмерную взятку ты все же даешь? – выдергивает он кусок информации, не имеющий отношения к теме обсуждения.

– Даю, – я вздыхаю, стремительно пропустив этот полемический гол.

Я ненавижу эту тему! Да, даю. Не только взятку даю, но еще и хвостом при этом виляю, жопу облизываю и дуру изображаю. И что с этим делать, пока не знаю, ибо наши законы похоже изначально придумываются с прицелом на взяточничество. Честное слово, я иногда думаю о продаже ресторана, именно по этой причине. Эта беда мешает мне жить.

– Налоги тоже честно платишь?

– Нет, но тут все нормально. Уже идет процесс перевода ресторана на работу вбелую. И чтобы ты знал, этим сейчас очень многие занимаются. У меня почти все знакомые перешли или переходят на белый учет. Уровень сознания в обществе растет страшными темпами. Сейчас в черную работать – лоховство.

– Я знаю. Дело не только в сознании, но и в страхе. Сидеть никому не охота.

– Каждый видит то, что он желает видеть.

– Слушай, ты умная очень?

– В общем да.

Это я зря. Надо было сказать «когда как» – это все-таки больше соответствует истине. Этой самонадеянной фразой я на полную катушку запустила процесс противодействия, и так уже имеющий место быть. Теперь он неосознанно будет искать случаи, в которых я проявляюсь дурой, чтобы доказать, что я и есть она. Просто из желания сбить с меня спесь. То есть если проанализировать сказанное мною, то я поступила, как дура.

– А если умная, тогда найди выход из придуманной тобой заморочки. Врать она не может! Детский сад! – Юра распсиховался.

– Не могу. Вернее не хочу. Честность – мой жизненный принцип. Это не значит, что я никогда не вру, это значит, что мне после этого всегда плохо. Меня от вранья ломает и колбасит[3], поэтому я стараюсь делать это только в случае самой крайней необходимости. Выходы наверняка есть, надо только их увидеть.

У меня есть, конечно, идея, но я ее даже озвучить боюсь. Идея такая – пожениться. Но я же не могу вслух такое произнести. Мне страшно, вдруг он покрутит пальцем у виска и скажет что-то такое, отчего мне станет больно. По сути, я боюсь быть отвергнутой и осмеянной. Поэтому и притворяюсь, что я – не я и лошадь не моя.

– Отлично, – отрезал Юра, – тогда я, как работодатель, приказываю – придумай и приди с докладом. В офис. Я через полчаса туда еду, можешь присоединиться.

Он встал и ушел куда-то по своим квартирным коридорам, а я осталась плакать.

Беда. Я опять начала путать личное и общественное. Начала воспринимать наши отношения не как отношения начальника с подчиненным, а как мужчины с женщиной. И поэтому обида. Как будто любимый человек меня послал. Эх! Дура. Он же ничего не обещал.

А как мне по-деловому относиться, когда мы на кухне его сидим?! С коровами на пижаме. А? Думать надо. Сам все запутал, гад.

Тут я должна сделать отступление для Олега Михайлова и прочих мужчин, которым не нравится, что героини моих книг много плачут. Драгоценные мои! Они плачут ровно столько, сколько плачу я в своей жизни. Может, я даже чаще это делаю в реальности. Так мне хочется, и я не намерена переставать плакать только потому, что вы не знаете, что с этим делать. И не думайте, что я отличаюсь от ваших девушек. Они наверняка тоже делают это невообразимо часто. А если нет, то страдают оттого, что приходится сдерживать свои слезы. Это больно и вредно. Позвольте нам плакать! И знайте, вам не нужно по этому поводу париться, ничего страшного не происходит, нам просто важно поплакать. Физиологическая потребность, как пописать например. Вы в этом не виноваты.

Маленький секрет. Это относится только к искренним слезам, а не к тем, которыми мы пытаемся вами манипулировать. И вот тут вы должны сами отличать, ибо даже мы иногда этого не понимаем.

Кстати, манипуляции тоже нужно различать. Иногда мы плачем, чтобы вытрясти из вас что-то для себя коммерчески полезное, а иногда просто ласки хочется. Ну и не жадничайте. Самый худший способ поведения при наших слезах – говорить: «Я тебя предупреждал, сама виновата, не реви – надоело, не парься – все решим, поговори с ним, подумай об этом» и т. д. Самый лучший способ во всех этих случаях – обнять и сказать какую-нибудь глупость: «Маленькая моя киса, солнце мое, самая лучшая, я тебя так понимаю! Скажи, кто тебя обидел, я пойду его убью…» Я отчетливо осознаю, что, с точки зрения мужчины, это дикий бред, но возьмите себя в руки, сделайте что-то подобное несколько раз, хотя бы и через силу, и произведенный эффект потрясет ваше воображение.

Кстати, если мы плачем для того, чтобы вы заткнулись, то знайте – затыкаться не обязательно. Главное проделать все вышеперечисленное и продолжать гнуть свою линию. Увидите – линия прогнется гораздо легче.

Со слезами я за полчаса справилась, слава богу, не хватало еще рыдать в третий день знакомства. Так можно до полусмерти напугать человека. Юра подумает, что я конченая и – адьес, амигос!

Удалось даже вполне натурально притвориться веселой. А когда начинаешь притворяться через не хочу, то пять – десять минут спустя становится весело по-настоящему.

Форум М и Ж

Женщины: Мужчины, а почему это вы так не любите, когда мы плачем? Вам что, жалко? И что вы чувствуете в этот момент?

Сергей: Чувствую злость. Не люблю, когда манипулируют. А если она плачет оттого, что это я сделал что-то ужасное, то чувствую вину. Жалко ее.

Витя: Трахают в мозг потому что, хотят чего-то добиться.

Илья пишет… mariyaam: Потому, что порой сильный мужчина не может справиться с «такой мелочью» как женские слезы. А если не может, значит, слаб. А кто это любит?

slothar: Смотря, что это за слезы. Если это манипуляция, то мужчина чувствует это и обламывается.

shvetya: Мужчина при виде женских слез теряется, ему кажется, что женщина им манипулирует и давит на жалость. А еще многим мужчинам просто противно, что женщина не может держать себя в руках и вести себя разумно. А вообще, разве кто-то любит, когда другой плачет?

любитель людей comprachikos: Потому что это есть аргумент, не адекватный запросу.

Повесившийся Труп Мертвого Человека kirill_1976: Лично мне очень хочется въебать, дабы прервать этот никчемный процесс.

Сергей ksniko: Смотря, от чего плачет. Если причина слез не связана со мной – успокою. Если связана – испытываю растерянность.

halevi: Потому что женщина никогда не плачет на людях, если ей плохо. Если она плачет и я это вижу – значит, она пытается таким способом мной управлять. Иного не дано.

С учетом того, что в девяносто девяти процентах женские слезы просто способ избежать неприятного разговора, я всегда пресекал и пресекаю это в самой жесткой форме. Необходим разговор или нет – решать мне, а не ей. Если я решил, что поговорить необходимо именно сейчас, – я не позволю саботировать мое решение.