— Ну… да.

— Это связано как-то с тем, что ко мне приходил твой хмырь с рисунков?

— Сергей к тебе приходил?

Ну да, он же как-то узнал, где я. Даже не задумывалась об этом.

— Да, Марин, он предложил ее перевести, здесь доктор хороший и все быстро.

— Ага, а взамен?

Молчу. А что тут скажешь?

— Это же Эля, Марин. Какая разница, что взамен?

— Ну да. Наверное. Ладно, где, говоришь, вы? В Холкино? Приеду все равно.

— Сможешь пол дня посидеть здесь? Мне надо будет кое-что сделать, совсем времени нет.

— Не вопрос. Через полчаса буду, держитесь там.

Марина — хорошая подруга. Ее прямота и напор порой пугают, но на самом деле я хотела бы быть такой, как она. С готовностью бросаться в самое пекло, щелкать проблемы, как орешки.

Наконец привозят Элю. Через стекло я смотрю, как у нее берут кровь и подключают к каким-то аппаратам, как в кино. Зажимч на пальчике считывает пульс, на мониторе давление. Сразу две медсестры суетятся вокруг ее, оправляют подушку, отвлекают, подключают капельницу. Потом ее осматривает врач, и даже немного веселит. Элька, моя маленькая уставшая девочка, слабо, но улыбается. Выходя из палаты, врач говорит:

— Недолго поболтайте, потом пусть поспит. Я пока не вижу угрозы для жизни, но инфекция сильная. Будем лечить. Весь вопрос в антибиотиках, ко многим у современных инфекций есть резистентность. Вечером зайдите ко мне, обсудим результаты.

— Хорошо. Спасибо!

У меня словно камень с души свалился. "Не вижу угрозы для жизни", — в голове крутится фраза, как у заевшего магнитофона.

— Привет, — улыбаюсь племяшке. — Как дела?

— Жарко.

Медсестра сидит в кресле рядом, следит, чтобы Элька не трогала катетер.

— А где мы? — спрашивает она.

— В другой больничке. Теперь будем здесь лечиться, у хорошего врача. Не капризничай и делай то, что скажет доктор.

— А ты не уйдешь?

— Мне здесь нельзя сидеть, это палата со строгими правилами. Я буду вон там, в коридорчике, а скоро придет тетя Марина и тоже с тобой посидит, пока я съезжу домой, чтобы покушать и переодеться.

"И собрать вещи". Но это я говорить не стала. Что я вообще ей скажу, как объясню, что придется пожить в другом месте? Или Серебров запретит… но я не представляю себе разлуки с Элькой. Может, он хочет меня видеть лишь пока она лежит в больнице?

Снова начинает болеть голова. Вопросов больше, чем ответов.

— А где зайчик?

— Зайчику тоже сюда нельзя. Потом, когда тебе будет лучше, я принесу.

— Не переживай, у нас есть мультики, — подает голос медсестра.

Что ж, пожалуй, здесь за Элю можно не волноваться хотя бы в плане ухода. Даже страшно представить, сколько стоит такое медицинское сопровождение.

— Отдыхай, радость моя. И думай о торте, который мы с тобой съедим, когда вернемся домой.

Вот как отличить больного ребенка от здорового: его совершенно не радует предвкушение тортика.

Когда я выхожу, рядом появляется водитель:

— Евгения Михайловна, вы готовы ехать? Сергей Васильевич велел отвезти вас собрать вещи.

— Мне нужно дождаться подругу. Я не могу оставить ребенка.

Я думаю, что водитель будет спорить, но он просто кивает и садится на скамейку, утыкаясь в телефон. Мы ждем Марину еще минут десять, а потом раздается звонок — на ресепшене ее не пускают. Приходится провести ее лично, с клятвенным обещанием, что она лишь посидит в коридоре.

— Вам нужно будет вписать ее с паспортными данными в договор с клиникой, — говорит администратор.

Я не решаюсь напомнить, что у меня и договора-то никакого нет. Потом разберусь.

Марина с интересом рассматривает обстановку и с подозрением на меня поглядывает. Элька улыбается ей через стекло и слабо машет ручкой.

— Ну, ей хотя бы полегче, — вздыхает подруга.

— Ненамного. Просто какую-то капельницу поставили.

Я кратко пересказываю разговор с врачом.

— Ну слушай, твой — крутой мужик, судя по всему. Откуда у него связи здесь?

— Он владелец.

Она давится кофе и кашляет.

— Нихрена себе ты попала, мать. И что этот владелец хочет от тебя?

— Чтобы я к нему переехала, — признаюсь.

— Что?!

— Марин, ну давай будем рассуждать как взрослые женщины. Что еще он может хотеть?

— Так нельзя! Это шантаж.

— Да нет, он же давал выбор.

— А мог бы и без выбора помочь.

— Он тебе мать Тереза? Чтобы тратить кучу денег на незнакомого ребенка? Ладно, Марин, что толку сидеть и возмущаться? Я согласилась. Он помог. Ни одна девушка не стоит столько, сколько лечение здесь, наверное, дешевле себе модель выписать.

— Я за тебя волнуюсь.

— Волнуйся за Элю. Ей нужнее.

— Я за всех волнуюсь. У меня безлимитное волнение.

— Мне надо поехать домой, собрать вещи. Ты сможешь побыть здесь пару часов, чтобы Эля не боялась?

— Конечно. Беги. И будь осторожна с этим мужиком. Мало ли, что у него в голове.

Я радуюсь, что Рома стоит чуть в отдалении. Мы спускаемся на парковку и водитель ведет меня к машине. Внутри тепло и чисто, пахнет свежей кожей, как будто машина новая. Я откидываюсь на спинку заднего сидения и проваливаюсь в дремоту. Тиски, сжимавшие сердце, немного слабнут.

Сначала мы едем домой, где я целый час собираю все художественные принадлежности. Оказывается, их очень много. Роме приходится работать не только водителем, но и грузчиком — он живо перетаскивает пакеты в багажник. Любопытные соседки нет-нет да и поглядывают на меня с балкона.

— Уезжаешь, Женечка? — наконец не выдерживает одна.

— Работать еду, — вру единственное, что приходит в голову. — Рисовать. В другой город.

— Вот молодец какая. Человек искусства! А то все проститутка, да проститутка…

Рома от неожиданности роняет мольберт.

— Ой… простите, Евгения Михайловна, я вам новый куплю!

— Да ладно, — мне даже весело. — Он уже старый. Погрузи, я починю.

Жаль, что с этой суровой российской реальностью не сталкивается Серебров. Думаю, у него шок был бы интереснее.

Потом мы долго едем куда-то за город. И мне немного страшно.

Я думала, Серебров живет в квартире в центре. Все, что мне рисовало воображение, когда я думала о том, как живет богатый человек — какой-нибудь исторический дом с большущей квартирой и высокими потолками. Ну или пентхаус в высотке. Но Серебров, конечно, живет за городом, в огромном трехэтажном доме. Я с восхищением смотрю на этот шедевр дизайнерского искусства, расположенный среди очаровательных сосенок. Когда выхожу из машины, с наслаждением вдыхаю свежий воздух.