Последние слова тетки были особенно неприятны Рейвен. Эта семейная пара весьма тепло относилась к ней с момента ее приезда в Англию, а Бринн Тремейн, леди Уиклифф, стала ближайшей подругой. Почему же ни дед, ни тетя не посчитали нужным сказать им чистую правду? Почему не открыли истину жениху? Что позорного для человека в том, что его похитили среди бела дня какие-то неизвестные негодяи? Неужели сословная спесь сильнее, чем подлинная трагичность того, что произошло, что могло произойти? И как смели они из-за своего высокомерия, из боязни, что станут предметом общественного обсуждения, оставить ее в беде? А ведь так они и поступили! Вместо того чтобы рассказать людям правду, сообщить в полицию… Люсиан, муж ее подруги, служит в министерстве иностранных дел, он поставил бы на ноги весь Лондон, все бросились бы ее искать…

Леди Кэтрин еще не закончила свой монолог.

— …Помимо твоего позорного исчезновения… — говорила она все тем же агрессивно-презрительным тоном, — ты еще провела ночь неизвестно где и неизвестно с кем… По-видимому, с этим… вот этим подозрительным субъектом. — Она направила пренебрежительный взгляд на Лассетера, но сразу же отвернулась и сказала упавшим голосом: — Никакого выхода… Никакой надежды… — Теперь она пристально смотрела на брата: — Джервис, мы должны немедленно найти ей супруга!.. Только это решит вопрос!..

Рейвен почувствовала, что у нее напряжен каждый нерв. Она произнесла медленно и отчетливо:

— Тетя Кэтрин, я не хочу, чтобы кто-то искал для меня супруга.

Старая дама сурово воззрилась на нее.

— Что значит «не хочу», Рейвен? После всего, что произошло… Сейчас только твое замужество спасет всех нас от пересудов и удаления от общества.

— Может быть, и так, но вы не должны выбирать мне мужа! Я не кукла!

— Видимо, ты до сих пор не осознала, какой позор навлекла на наши головы.

— Я понимаю, но все равно не могу покорно позволить выдать меня замуж за кого вам будет угодно, как вы сделали с моей матерью.

Леди Далримпл вытянулась во весь свой рост и приоткрыла рот для ответа. Келлу Лассетеру подумалось — и он не удивился бы этому, — что сейчас он увидит языки пламени.

— Я не потерплю твоей дерзости! — крикнула она. — И это благодарность за то, что мы приютили тебя?.. Хорошо, тогда слушай, что я скажу: ты не можешь дольше оставаться в моем доме!

— Это слишком, Кэтрин! — воскликнул ее брат. — Что ты такое говоришь?

— Не надо, дедушка… — Рейвен помолчала. — Леди Далримпл права. Для всех нас будет лучше, если я исчезну отсюда. Я так и сделаю. Не останусь там, где я не нужна!

Лассетер с тайным восторгом наблюдал эту сцену: Рейвен была очаровательным и смелым борцом. Впрочем, ее бойцовские качества он уже испытал на себе. Однако тогда вопрос не стоял так остро, а сейчас решалась вся ее дальнейшая судьба. Эта девушка чем-то напомнила ему собственную мать в тех редких случаях, когда ее ирландский темперамент давал о себе знать. Это, как ни странно, делало Рейвен ближе ему, привлекательнее и желаннее. Больше, чем любая из женщин, которых он знал до сих пор, в которых бывал ненадолго влюблен.

Помимо собственной воли и желания он начинал восхищаться силой ее духа и смелостью перед лицом серьезной опасности, когда рушилось все ее будущее. При этом не мог не замечать ее недюжинного ума и физической красоты.

Он даже не мог удержаться от того, чтобы не покачать головой, удивляясь, как за короткие часы изменилось его мнение об этой женщине. До сегодняшнего утра он был почти уверен в правдивости слов своего брата, рисующего Рейвен как коварную и бездушную кокетку-соблазнительницу, испытывающую удовольствие при виде муче:;ия мужчин. Всегда готовую на бездумные жестокие действия по отношению к ним.

Теперь он окончательно понял, как все это далеко от правды и как врал ему Шон, когда рассказывал свою историю. В защите сейчас больше всего нуждается не он, а эта девушка. Ее судьба, а не только поведение, напоминает то, что происходило и с его матерью. Та с лихвой натерпелась когда-то унижений от своих родственников — англичан по рождению…

Ему безумно захотелось защитить эту одинокую душу, оказавшуюся сродни душе его матери, а значит, и его собственной. Но что он может сделать? Чем помочь?.. Она и сама оказала достаточное сопротивление огнедышащему дракону в лице своей тетки. Молодец, Рейвен! И сейчас она не опускает смелого взора и продолжает гневно дрожать от справедливого негодования.

Но что с ней будет несколькими минутами… часами позднее? Когда останется совсем одна на развалинах своей судьбы?

Встряхнувшись, отбросив разрозненные мысли, еще не вполне отчетливо сознавая, что собирается делать, он прервал воцарившееся напряженное молчание и сказал:

— Мисс Кендрик, могу я просить вас удостоить меня разговором?.. Без свидетелей.

Рейвен, еще не придя в себя после схватки, непонимающе посмотрела на него.

Леди Далримпл рявкнула:

— Как вы смеете вмешиваться? Кто просит вас высказываться по данному поводу? Вы уже сыграли свою мерзкую роль!

— Оставьте наконец его в покое, тетя Кэтрин! — вступилась Рейвен. — Вы не имеете никакого права срывать свою злость на мистере Лассетере… А я… да, я поговорю с вами, если вы того хотите, мистер Лассетер.

С этими словами она возбужденно схватила его за рукав и повела из гостиной сначала в коридор, а затем в другую комнату, оказавшуюся столовой. Он молча подчинился ей, испытывая легкое головокружение от ее прикосновения.

Только там, в столовой, она выпустила из пальцев его рукав и принялась нервно ходить вдоль огромного стола, похоже, забыв о присутствии Келла. Он с удивлением и любопытством смотрел на нее — как же она преобразилась от свалившегося на нее несчастья! — и в то же время отчаянно думал, о чем с ней говорить. Разумеется, о ее судьбе, о какой-то помощи, но что… что может он сказать и тем более сделать? Как и несколькими минутами раньше, он не знал этого…

Внезапно она остановилась перед ним:

— Вы совсем забыли о своей ране! Сядьте наконец на стул!

— Хочу быть с ног до головы джентльменом, несмотря на то что ваша тетя не считает меня таковым, — ответил он. — И не могу сесть, пока вы стоите.

— Поздновато вспомнили о правилах джентльменского поведения, — с язвительной горечью произнесла она.

На что он возразил с улыбкой:

— Понимаю, вы еще не остыли после нелегкой битвы с Драконом, но зачем же набрасываться на меня?

Она перевела дыхание и уже спокойнее сказала:

— Вы правы. Простите. Я не должна была позволить доводить себя до бешенства.

Он оценил ее способность признавать собственные ошибки даже в таком состоянии и подумал вдруг, что разговаривать с подобной женщиной на самые трудные темы, наверное, не так уж тяжело, как ему представлялось раньше.

Но с чего начать? И главное, чем закончить разговор?..