Не то чтобы Джессе не хотелось быть с матерью – совсем наоборот. Мать единственная в мире искренне разделяла ее горе и была так же, как она, подавлена потерей человека, который был для них такой надежной опорой. Но магазин являлся для них средством к существованию, десятилетиями был семейным бизнесом, поэтому она не могла пренебрегать им.

Джесса снова подумала о разговоре с Сент-Джоном о «Брэкенсе». Его любопытство казалось странным. В конце концов, это не было его проблемой. Но хотя его лицо оставалось обычной бесстрастной маской, голос выдавал высокую степень сосредоточенности.

После этого утра Сент-Джон исчез. В первый день Джесса об этом не думала, но когда второй подошел к концу, а он все еще не появлялся, она спрашивала себя, не передумал ли он ввязываться в это предприятие и не уехал ли также внезапно, как прибыл.

Мысль эта беспокоила ее. Джесса хотела многое выяснить – не о выборах, а о том, как хорошо знакомый ей мальчик превратился в таинственного и лаконичного до предела мужчину. Возможно, она должна была сказать ему, что знает, кто он, в тот же миг, как только поняла это. По крайней мере, она получила ответы хотя бы на некоторые вопросы.

Тот факт, что Эдам Олден не только выжил, но и достаточно преуспел – хотя Джесса понятия не имела, в чем именно, – служил ей источником непреходящей радости, удивления и немалой озадаченности с того момента на кладбище, когда она наконец поняла то, что должна была понять сразу.

Но Джесса хотела знать, как ему это удалось, куда он отправился в тот роковой день. И это желание стало отчаянным, когда появился шанс, что оно может никогда не осуществиться.

– Он вернется. Он слишком сильно хочет уничтожить своего отца, чтобы все бросить, – говорила она Мауи, лежащему у ее ног на полу офиса.

Джесса переключила внимание на разбросанные на столе бумаги. Она пришла сюда работать, а не размышлять о вещах, которые не в силах контролировать.

Ее мать легла рано, поэтому Джесса ухватилась за возможность заняться бумажной работой. В магазине было темно – только свет настольной лампы и экрана ноутбука свидетельствовали, что в офисе кто-то есть. Она методично сортировала бумаги, делая примечания о каждом заказе в карте, которую вела на каждого постоянного покупателя. Такое правило ввел ее отец, но она знала, что есть лучший способ знать о предпочтениях клиентов, чем держать кучи бумаг, скрепленных скоросшивателем.

– Нуждается в компьютеризации.

Джесса вздрогнула, и ее сердце подскочило в груди, когда чья-то тень нависла над ней. Она сразу поняла, кто это, но сердце продолжало бешено колотиться.

– Сожалею, – сказал Сент-Джон.

– Есть о чем, – отозвалась Джесса и добавила, глядя на Мауи: – И тебе тоже. Ты же сторожевой пес.

Большой золотистый ретривер перевел взгляд с нее на Сент-Джона, указывая вилянием пушистого хвоста, что он рад позднему визиту. Честно говоря, Джесса заметила во время работы, что собака недавно подняла голову и издала негромкий звук – едва ли можно было ожидать, что она станет лаять на человека, которого признала другом.

«Или кем-то, о ком его ДНК предупредила, что он друг», – подумала Джесса, смеясь про себя.

Она снова уткнулась в бумаги, с которыми работала, боясь, что Сент-Джон заметит ее раскрасневшиеся щеки. Каждый раз, когда Джесса видела его или даже думала о нем, ее обуревали чувства, сходные с теми, что переживала та маленькая девочка, и это были не совсем детские чувства.

В какой-то мере это было понятно. Если привыкнуть к лаконичности его речи, человек, именующий себя Сент-Джоном, заставлял большинство мужчин, которых она знала, выглядеть его бледными подобиями.

Возможно, так бывает с теми, кому едва удалось выжить, подумала Джесса.

В глубине души она понимала, что в ускоренном биении ее сердца, краснеющих щеках, прерывистом дыхании нет ничего детского. Даже мужчина, с которым она была помолвлена в колледже, не вызывал у нее такой реакции.

Это просто шок, думала Джесса. Шок, вызванный сознанием того, что Эдам Олден жив после стольких лет, в течение которых она уверяла себя, что тосковать по мертвому – безумие. Можно было вспоминать о мальчике, которого она так любила, но тосковать по призраку – совсем другое дело.

- Это необходимо.

Сердце Джессы вновь застучало, когда Сент-Джон, казалось, прочел ее сокровенные мысли. И потом она осознала, что он перевел взгляд с пачек бумаг на столе на открытый ноутбук и вернулся к первоначальному заявлению о компьютеризации магазинных дел.

«Возьми себя в руки, Джесса Хилл!» С усилием она эта сделала, ответив почти спокойно:

– Я бы хотела, но не могу найти программное обеспечение всего, что мне нужно.

– А именно?

– Есть масса программ для ведения книг, инвентаризации, отслеживания покупок и так далее, но мне нужна та, которая будет координировать все это, сообщать мне, где лежит товар, отслеживать предпочтения каждого клиента и соединять это с другими данными без необходимости вводить их несколько раз. Я бы хотела дать знать покупателям, как они смогут приобрести нужный товар по самой низкой цене. Что-то вроде этого.

– Хорошее обслуживание.

– Это было торговой маркой моего отца. – Джесса устало откинулась назад. – Но я искала такую программу с тех пор, как, наконец, убедила папу, что это полезно для бизнеса. Кажется, ее не существует.

– Возможно. Но я кое-кого знаю.

Джесса нахмурилась:

– Вы знаете кого-то, кто…

– Мог бы написать ее.

Она подняла бровь, молча ожидая. На сей раз в полуулыбке не было сомнения. Блеснувшие в его глазах искорки юмора свидетельствовали, что он отлично понимал, как она использует на нем его собственные методы.

Джессу часто интересовало, каким был бы Эдам, если бы вел нормальную жизнь. Ее удивляло, как он смог выжить без простых вещей, которыми она наслаждалась: любви, счастья, смеха. Впрочем, смеяться он научился, даже если не мог – или не хотел – этого показать. Мысль принесла ей облегчение – возможно, его жизнь не была такой жалкой и искалеченной, как детство. Возможно, он не так уж плохо провел годы, вырвавшись из лап отца. В конце концов, прошло двадцать лет – достаточно, чтобы…

Нашел ли он кого-нибудь, кто помогал ему идти по жизненному пути? Сент-Джон не носил кольца, но это ничего не значило.

Двадцать лет, твердила себе Джесса. Почему он не мог найти любящую женщину, которая разглядела бы его истинную натуру, помогла зарубцеваться шрамам и облегчить боль?

Джесса встала, боясь, что ее мысли слишком явно отражаются на лице.

– Вы знаете программиста?

– И очень хорошего. Бартона. Я попрошу его. – Губы Сент-Джона дрогнули. – Если его удастся оторвать от невесты.

Насмешливое выражение его лица болезненно кольнуло Джессу, так как оно говорило о жизни, которую он оставил, приехав сюда, и о людях из той жизни. Жизни, о которой она ничего не знала. Джессе хотелось спросить, где он работал, чем занимался, что делал все эти годы. Она хотела знать все, но боялась, что, если будет задавать слишком много вопросов, он снова замкнется.