— Это я его вычистила! Имею право! — ударил в спину возмущенный вопль.

Забавная. Ладно, так и быть, покажет крошке Мэл мастер-класс по вытаскиванию пуль, то есть осколков. Знала бы девочка, из каких мест он серебро доставал… Напал на него один смельчак со спины. К счастью — в лесу, когда Стая резвилась в очередное полнолуние. Блэйк не знал, то ли у оборотня рука дрогнула, то ли просто так получилось, но пуля вошла аккурат ниже поясницы, чуть левее. От недоделанного киллера кровавая каша осталась, а Блэйк намучился, пока чертов металл вытаскивал. Тогда злился ужасно, готов был голыми руками сосны вокруг себя ломать, а теперь смешно. Хорошо, что никто не видел. Подстреленный в задницу альфа — это же какой позор для клана Сильвер. Еще хуже, чем бесхребетная скотина на месте вожака — его братец…

Настроение тут же упало на несколько градусов. Что-то слишком часто его стали посещать воспоминания о прошлой жизни. Опасно это. Чем больше тревог, тем быстрее угасание.

Поискав в тумбочке, нашел там плоскую коробочку темного цвета. Бритни как-то штопала ему шрамы. А после процедур оставила аптечку.  Странная женщина. Блэйк не мог понять, почему она выделила именно его, но точно не из-за того, что узнала. Фотографий его татуировок не имелось, да и Блэйк старался их не светить, а лицо… Тут его бы и мать родная не узнала, впрочем, при жизни ее больше интересовали светские рауты. Да и шрамы он получил не в клетке, а когда сбегал. Один раз машина подбила, а второй раз, скорее всего, волк сцепился с дикой стаей в лесу. Регенерация при оборотах работала все хуже, раны еще затягивались, а вот рубцы оставались.

В гостиной послышалась возня, и Блэйк встряхнулся. Надо помочь этой пигалице. Если попадет в больницу — пиши пропало. Там ее быстро найдут.

Девчонка послушно сидела на диване и рассматривала ранку на ступне. Осколок вытащить пока не пыталась — и то хорошо, еще глубже загнать может.

Увидев его, насупилась, но удирать не стала — вздернула подбородок, но от всей фигуры так и веяло напряжением.

— Перестань трястись, я не кусаюсь, — буркнул, присаживаясь рядом.

— Я не боюсь! — сразу ощерилась малышка. — Я… не люблю боль.

— Ее никто не любит, кроме мазохистов. Ногу давай.

Девчонка опасливо протянула ножку. Крохотная ступня тут же утонула в его ладони.  

В голове сразу завертелось определение «изящная»… На такую бы туфельки от известных брендов — мужики бы штабелями под каблучок укладывались. И обязательно цепочку — подчеркнуть идеальные линии щиколотки. Вот прямо перед глазами паутинка из платины с нанизанными на нее капельками драгоценных камней.

Под ребрами кольнуло так, что он дыхание потерял. Огненный сгусток боли вспыхнул внутри маленькой сверхновой, обвиваясь жгучими щупальцами вдоль позвоночника и костей.

— Ой, больно! — запищала девчонка, пытаясь вырвать ногу, а у него пальцы свело. И перед глазами пляшут алые искры, впиваясь злыми шипами в мозг.

— Черт, — прохрипел, кое-как отдергивая руку. — Сама… давай.

Коробочка полетела на пол, а он рывком преодолел расстояние между диваном и кухонной стойкой. Ему нужно обезболивающее. Сейчас!

Но глоток джина сделал только хуже. Проклятье, да что с ним?! Желудок сжался до размеров теннисного мяча, пытаясь вытолкнуть несуществующую пищу. Тошнота и дикий голод сплелись в один чудовищный клубок, раздиравший внутренности на кровавые ошметки.  Надо полежать. Да, точно… На ринге слишком много раз попали в корпус, вот ему и аукнулось. Еще и запах этот от девчонки. Опять что-то приготовила. Чертовщина какая-то… Или это начало агонии?

Блэйк тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Отдохнет полчасика. И все станет на свои места.

— Аптечку вернешь, — вытолкнул из себя и поплелся к кровати. Раны зализывать, пока еще возможно.

* * *

Мэл проводила мужчину долгим взглядом. Даже боль в ноге меньше стала — Блэйк выглядел до того скверно, что и ей поплохело. Шрамы побледнели, на лбу выступил пот, а смоляная шевелюра, обстриженная кое-как, вдруг будто встопорщилась темными иглами.

Быстренько цапнув плоскую коробочку, Мэл попыталась поддеть крышку ногтем. Может, там есть таблетка? Только от чего? Общее обезболивающее? А если это сердце?! О, господи… Ну точно — сердце! Она где-то слышала или читала, что у больших людей худо с мотором — слишком много крови приходится гонять. А Блэйк не просто большой — огромный, и еще пьет, как не в себя.

Крышка отскочила в сторону. Мэл придирчиво осмотрела одноразовые стерильные салфетки, бинты, жгут, моточки ниток, иголка тоже была… а таблетки? Неужели совсем ничего? Вот невезение!

Так… надо подумать, что может помочь… Горячее питье? Вроде бы это от простуды… Была бы мята! И подходящий совет от бабушки. Она в травах разбиралась хорошо. Рассказывала, что этому ее научила прабабушка — русская эмигрантка.

Мэл быстренько обработала ногу и наложила повязку. Теперь надо вскипятить воду и найти хоть что-нибудь похожее на чай. И еду стоит прихватить… Сегодня она приготовила яичницу с мясом.  Выбор в холодильнике Блэйка был невелик — пара консервов да несколько яиц. В шкафчиках нашелся и хлеб, но уже с плесенью. Пришлось выкидывать.

И это тоже странно! Такой большой мужчина должен нормально питаться… Как назло, в голове завертелся образ крепкого торса, украшенного татуировками. И не просто дешевыми наколками, которые друг за бутылочку пива сделает.

Наверное, в его жизни произошла какая-то потеря или катастрофа. Мэл не могла сказать, что именно, но пятой точкой чувствовала правоту своих предположений.

Вытащив из сушки с таким трудом отмытую тарелку, она собрала еды и подцепила чашку с жиденькой заваркой — не кофе же сердечнику предлагать.

Узкий коридор вел на задний двор и в две комнаты — душевую и спальню. О первом и о втором Мэл думала с содроганием. Ей нужно зайти в клетку к зверю… Раненому и очень злому. Не погрыз бы... Но вдруг, пока она мнется у порога, мужчина уже хрипит в припадке?

Набрав в грудь побольше воздуха, Мэл толкнула бедром дверь.

— Я тебя сюда приглашал?! — прогремел на всю комнату животный рык. — Вон пошла!

Ага, сейчас. Главное, не споткнуться в этом свинарнике. Вещи валяются как попало, окна плотно зашторены, вокруг неизменные бутылки, и пахнет пылью. А еще болью… Мэл почти на цыпочках пошла к темной горе в углу комнаты. Мужчина лежал на узкой для его роста и комплекции кровати.

— Ты оглохла?!

Ну, раз орет, значит жить будет. Уже хорошо. Прятаться в доме с трупом как-то не хотелось.

— Я поесть принесла. И пить. Возьмите, пожалуйста.

Тарелка перекочевала на прикроватный столик. Мужчина лежал лицом к спине, на правом боку. И было так странно видеть такого крепкого внешне человека беспомощным. До жути неестественно. Ей бы уйти, но…

— У вас сердце болит?