Что-то похожее на веселье появляется на его лице.

— Неужели?

Так и подмывает отступить, но я этого не делаю.

— Да.

Я изучаю его, пытаясь понять, о чем он думает. Чувства. Я прихожу в недоумение. Он так же непредсказуем, как пустая страница.

— Ты буквально умолял поцеловать тебя несколько недель назад, — напоминаю я ему о нашем моменте в библиотеке.

Тень улыбки мелькает на его лице, как будто это воспоминание скорее приятное, чем нет.

— Я помню.

— И что? — я начинаю терять терпение. Раздражаться. Почему между нами ничего не может быть просто?

— Ты уверена?

— В том, что делаю? — я быстро начинаю сожалеть обо всей этой идее. Он прав, это на меня не похоже. Может быть, этот брак не продлится долго, и это не будет иметь значения.

— Вспомни.

Я выпрямляюсь, как будто в меня только что впрыснули свинец, когда до меня доходит скрытый смысл.

— Ты не можешь быть серьезным.

Крю наклоняет голову влево, демонстрируя резкую линию подбородка. Она напрягается, когда выражение его лица становится дерзким.

— Попроси меня, и я поцелую тебя, Скарлетт.

— Ты... — я ищу подходящее оскорбление и терплю неудачу. — Не могу в это поверить.

— Я предупреждал тебя, детка.

— Ты просто злишься, что я задела твою гордость.

Крю не отвечает, но мышца его челюсти дёргается.

— Не надо попрошайничать. Я не настолько отчаялся. Увидимся возле алтаря, детка, — в этом прозвище нет никакой нежности, только насмешка.

Он не двигается. Наступает долгое, тяжелое молчание. Отягощенное сомнениями, оценками и сожалениями.

— Попроси меня.

— Попросить о чем?

— Попроси меня поцеловать тебя, Скарлетт. Разве не ради этого ты меня позвала.

Честно говоря, я выбилась из сил. Это превратилось битву воль. Каждый из нас чувствует, от чего мы готовы отказаться. В чем мы не согласимся уступить.

— Я ничего не прошу. Я всегда беру то, что хочу.

— Я тоже.

Мы смотрим друг на друга. Я хочу поцеловать его. Сильно. Я никогда не хотела ничего также сильно, как прикоснуться своими губами к его. Он хочет поцеловать меня. Так же сильно, если судить по его напряженной позе.

Гордость удерживает меня на месте. Он тоже не двигается.

— Мне нужно закончить собираться, — я говорю это мягко. Без напряжения. Я не отступаю. Не даю ему оправдания.

Крю раздраженно вздыхает, как будто имеет место какое-то серьезное неудобство. Я ожидаю, что он повернется и уйдет. Вместо этого он приближается ко мне с уверенностью короля-победителя, сокращая разделяющие нас несколько метров парой длинных шагов. Он берет мое лицо в ладони, его пальцы касаются моих щек. Затем наклоняет мою голову назад и заставляет мой взгляд встретиться с его.

— Скажи это, — требует он.

Я вопросительно смотрю на него, испытывая искушение поддаться его прикосновениям. Я теряю землю под ногами и виню в этом его близость. Трудно думать, дышать, когда он прикасается ко мне.

— Скажи, чтобы я поцеловал тебя, Скарлетт, — он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

У меня по коже бегут мурашки. По моему позвоночнику пробегают капельки пота.

Он идет на компромисс. Уступку. Это вызывает головокружительный прилив сил. Я не сдалась, это сделал он. С кем-нибудь другим я бы восприняла это как слабость. Но это не заставляет меня меньше думать о Крю — это заставляет меня хотеть его больше.

— Поцелуй меня.

Слово «меня» все еще витает в воздухе между нами, когда он подчиняется. Его губы накрываю мои в требовательном, настойчивом и повелительном поцелуе. Он нежно сжимает мое лицо руками. Влажный жар его языка вторгается в мой рот, вызывая стон.

Крю Кенсингтон на вкус как виски с мятой. Грех и обольщение. Удовольствие и власть. И именно поэтому я сказала ему «нет» в библиотеке — поскольку знала, что мы превратимся в пламя. Я знала, что если позволю ему поцеловать себя, он сожжет меня. Поглотит.

Я могу уважать его.

Могу исследовать свое влечение к нему.

Но не могу заботиться о нем.

Успех не строится на благих намерениях и уважении к другим.

Его губы покидают мои. Слишком рано. Я хочу целовать его до тех пор, пока у меня не кончится кислород. Я хочу насладиться тем, как он заставляет меня забыть, что это фальшь.

Когда я открываю глаза, он смотрит прямо на меня. Я понятия не имею, что сказать, как понять, кем мы были до и кем стали после этого поцелуя.

Я прочищаю горло.

— Тебе следует уйти.

Если его и беспокоят мои слова, он этого не показывает. Крю кивает один раз, быстро и по-деловому. Он убирает руки с моего лица, и я сразу же начинаю скучать по их теплу. Их собственническим прикосновениям.

— Увидимся там.

Я смотрю, как он поворачивается и уходит, борясь сама с собой. Он уступил мне. Я могу сделать то же самое. Брак — это компромисс, верно?

— Кр, — он останавливается, когда я говорю, но не оборачивается. Мои глаза скользят по его широким плечам, туго натягивающим смокинг. В отличие от меня, он уже надел свой свадебный наряд. Я рада, что он не оборачивается. Так легче выплюнуть: — Спасибо.

Он так и не оглядывается. Через несколько секунд дверь за ним закрывается, оставляя меня одну. Окруженная обувными коробками, банками с лаком для волос и средствами, нанесенными на мое лицо, я жду появления парикмахера, чтобы переодеться в платье и пойти к алтарю.

6. Крю

Я услышал ее прежде, чем увидел. Едва уловимые звуки предупреждают меня о приближении Скарлетт. По мраморному полу скользят атлас, шелк и все остальное, из чего сделано свадебное платье. Шепот толпы. Нарастание музыки до того, как она достигнет крещендо, которое должно означать ее прибытие к алтарю.

Согласно плану, я не должен поворачиваться, пока Скарлетт не дойдет до меня. Я с радостью подчиняюсь. Поскольку понятия не имею, как на нее смотреть. Спокойствие — моя настройка по умолчанию. Не так должен выглядеть жених, наблюдающий, как его невеста идет к алтарю. По плану мы продаем историю любви всем, кто сегодня присутствует. Акции компаний наших семей взлетели до небес с тех пор, как несколько недель назад было объявлено о нашей помолвке. Мы со Скарлетт — будущее компании. Чем правдивее мы вживемся в роли, тем лучше.

Сделки расторгаются.

Деловые партнеры расстаются.

Браки строятся из более прочного