Наташа призналась отцу, что Александр наделал множество долгов, и показала ему долговые расписки мужа. Банкир пришёл в ужас, но делать нечего – пришлось оплатить все долги, проклиная свою наивность.

Рокотов знал о прибытии тестя из Петербурга, но так и не предстал пред его очами, понимая, чего можно ожидать от сей встречи лишь гнева и нескончаемых упрёков. Лисовский нанял лучших врачей в Москве, оплатив им предстоящие визиты к Наталье авансом. Затем он напряг все свои давние связи, договорился с банками и почти со всеми известными ростовщиками Москвы, чтобы те не давали Рокотову взаймы.

Князю ничего не оставалось, как пойти на поклон к известной Елене Яковлевне Скобелевой, продолжившей дело своего покойного мужа, весьма преуспевшего на поприще ростовщичества и прославившегося своей жестокостью по отношению к должникам.

Скобелева дала князю заём под льготный процент, но с условием, что он станет её любовником. Рокотову ничего не оставалось делать, как в течение почти двух лет ублажать женщину, которой было почти сорок, успокаивало лишь то, что она была ещё хороша собой и содержала известный в определённых кругах общества салон, где собирались люди разные, порой с сомнительной репутацией.

Князь Рокотов, как человек общительный и умеющий пустить пыль в глаза, сошёлся с неким виконтом Ла Шарите, якобы французом – соответствовало ли его имя истине, никто не знал. После этого знакомства князь успешно расплатился со Скобелевой, и, наконец, перестал ублажать её наигранной любовной страстью. Елена Яковлевна, как женщина умная и весьма практичная, окончательно не порвала с Рокотовым, позволив посещать свой салон в любое для него удобное время, что он и делал.

Но в последнее время удача отвернулась от князя. Наташа переехала с детьми к отцу в Петербург, тесть же более не желал содержать своего непутёвого зятя, банки и ростовщики денег не давали, а у Скобелевой более брать взаймы не хотелось. Жить на содержании какой-нибудь пожилой вдовы также претило гордости и самолюбию Рокотова.

Оставалось одно: ввязаться в очередную авантюру с виконтом Ла Шарите.

* * *

История виконта Николя Ла Шарите была, попросту говоря, неудавшимся коммерческим предприятием. Виконтом, урождённый Николай Терентьевич Фомин, стал позже, а, будучи, ещё при своём настоящем имени, служил в известном петербургском мебельном салоне Иоганна Фон Дервина, в качестве управляющего. Модное в то время экономическое образование позволило перспективному молодому человеку двадцати пяти лет, с отличными рекомендациями, занять это место. Владелец салонов, немец Фон Дервин, лично, росчерком пера, утвердил претендента.

Фомин ликовал, сын почти разорившегося дворянина, стал управляющим. Его живой ум и прочие таланты позволили немецкому мебельному промышленнику уверенно утвердиться в Петербурге. Вскоре Фон Дервин стал подумывать о расширении торговли и открытии подобного салона в Москве.

Молодой управляющий также не остался в накладе, хозяин, видя радение своего служащего на благо процветания дела, повысил ему жалованье почти в два раза. Тот же, одарённый не только умом, но и скажем, излишней дерзкой предприимчивостью, скопив приличную сумму денег и взяв кредит в банке под залог своего небольшого, но добротного дома, решил действовать самостоятельно.

Фомин, прекрасно знающий весь ассортимент и качество мебели, выпускаемой Фон Дервином, отправился в Польшу под предлогом отдыха. Там, в Лодзи, он нашёл некоего промышленника, владельца местной мебельной фабрики, и тут же предложил ему выгодное сотрудничество.

Фабрикант, не раздумывая, согласился. Вскоре в Санкт-Петербурге открылся магазин французской мебели некоего владельца по фамилии Ла Шарите. Его продукция была гораздо дешевле немецкой, но выглядела совсем не хуже, а возможно, даже изысканнее.

Дела Ла Шарите шли в гору, а в салоне у немца поток покупателей иссякал с каждым днём. Фон Дервин, будучи человеком твёрдым, а с конкурентами, порой, даже жестоким предпринял решительные меры. Он перекупил у банка небезызвестного Лисовского закладные Фомина, сиречь Ла Шарите, с огромной выгодой для их держателя. Вскоре салон французской мебели попросту исчез, на его месте открылся другой – немецкий.

Николай был в отчаянье, пропивая последние деньги и собираясь покончить с собой, после того, как они закончатся. В этот момент судьба свела его с Александром Рокотовым, их объединило одно – ненависть к банкиру Лисовскому. И она позволила новым компаньонам выжить.

* * *

Виконт Ла Шарите с удовольствием покуривал английскую сигару, предложенную князем Рокотовым, сидя на диване в гостиной мебелированной квартиры. Виконт и князь были знакомы достаточно давно, пожалуй, лет пять или шесть, что позволяло им прямо высказывать свои мысли, не беспокоясь о светских формальностях.

– Мои дела в плачевном состоянии, Николя.

Ла Шарите выпустил из рта тонкую струйку дыма:

– Дорогой друг, для меня это перестало быть новостью с тех пор, когда мы познакомились. Насколько мне известно: вы постоянно нуждаетесь в деньгах. Все приличные люди отказывают давать вам взаймы, благодаря назойливым просьбам вашего тестя. Кто же захочет нажить себе влиятельного врага? Не так ли?

Владимир усмехнулся:

– Ваша осведомлённость, виконт, просто шокирует. Лучше подумайте: как можно разбогатеть!

– О! Весьма просто. Видите ли, дорогой друг, люди, а в особенности светское общество, обожают слагать легенды, а потом верить в них, как в истинную правду. Вы понимаете, о чём я говорю?

Князь вынул сигару изо рта:

– Откровенно говоря – нет. Ваша манера витиевато излагать мысли, несомненно – достоинство, но, увы, для собеседника – недостаток. Он путается и не понимает, что именно вы имели виду.

– Пора бы привыкнуть к моим причудам за столь долгое время нашего знакомства. Ладно, буду краток: вы пустили слух в салоне госпожи Скобелевой, что Мария Шеффер – ваша любовница, мало того, – внучка Бонапарта. С какой целью, позвольте полюбопытствовать? У вас есть определённый, далеко идущий план? Или это просто – сто первая интрижка?

– Ах, Николя, если бы я знал сам. Сначала меня заинтересовала сентиментальная история её происхождения. Затем молодая прелестница меня увлекла и я, как обычно, в таких случаях не устоял перед соблазном и потерял голову, как вы изволили выразиться – в сто первый раз.

– Убеждаюсь снова и снова: вы – не практичны, Александр, – разочарованно сказал виконт.

– Позвольте, а причём здесь моя практичность? Любовная интрижка – вот и всё! Что можно взять с неопытной провинциалки?

– Да что угодно. Например, её происхождение. Если припомните, пять минут назад, я говорил вам, о легендах…

– Да, и что же?!

Виконт вопросительно воззрился на своего собеседника:

– Александр, вашу бы любвеобильность и мастерство прожигать жизнь и деньги, да на пользу дела!

Князь не понял мысль собеседника и возмутился: