— Будь внимательна, — предупредил Родело Нору. — Если наткнешься на чолью, в тебя вопьется не меньше дюжины колючек, и каждая будет болеть, как сто чертей.

Теперь уже и речи не было о скорости. Иногда тропа шла под уклон, и все время она петляла среди кактусов и зазубренных скал. Даже просто поскользнуться означало наткнуться либо на шипы, либо на острые кромки камней.

Дважды они останавливались, пока Родело, которому не нравился вид тропы впереди, пешком исследовал место. Это была нелишняя предосторожность, потому что оба раза проходы оказались фальшивыми.

Харбин был хмур, его глаза обшаривали скалы, но время от времени сверкали в сторону Дэна. Нора оставалась неподалеку от Родело, и ревность бандита возрастала. Том Беджер, с его умением выживать, держался в стороне от линии огня и воздерживался от замечаний.

Спускаясь по небольшому скату в путанице лавы, лошадь Суслика внезапно поскользнулась и упала, сбросив седока на сплошную стену кактусов. Лошадь, брыкающаяся ногами, была вся утыкана колючками. Суслик выбрался на четвереньках. Его спина и бок были покрыты желтыми побегами чольи. Харбин гневно вспыхнул:

— Дурак неуклюжий! Выбирайся отсюда сам! А я еду!

— Мы здесь все вместе, — сказал Родело, — и будем оставаться вместе.

— Кто это сказал? — вскричал Харбин.

— Я, — ответил Родело.

На мгновение воцарилась тишина. Харбин развернул коня правым боком к Родело. Руку он держал на револьвере.

— До побережья здесь недалеко, — сказал он. — Ты больше не нужен.

Дэн Родело был на земле возле Суслика и держал в руке нож. Он оценивал, насколько метко сможет бросить его. Он мог стрелять и метать нож одинаково обеими руками, но год в тюрьме лишил его тренировки…

Именно в этот момент пронеслась пуля. Ее звонкий удар и звук выстрела наложились друг на друга. А потом все услышали журчание воды, вытекающей из фляги.

— Я все же буду вам нужен, — сказал Родело. — Похоже, вы остаетесь без воды.

Харбин выругался, видя как последние капли из фляги падают на землю.

Родело начал действовать своим ножом, отдирая чолью сначала от Суслика, потом от коня. Беджер тоже спешился, чтобы помочь. Нора и Суслик держали лошадь, пока Родело с помощью Беджера вытаскивал шипы. Конь, обычный полудикарь, как будто понимал, что они стараются помочь ему, и стоял спокойно. Это заняло у них почти час.

— Давайте выбираться отсюда, — сказал Родело, когда последняя колючка была извлечена. Он двинулся в просвет между кактусами, и в этот момент пуля сбила ветку чольи позади него. Но никого не было видно, и через минуту все они двинулись снова.

Было страшно жарко, и они могли передвигаться лишь самым медленным шагом. Слева несколько вулканических конусов вздымали свои головы.

— Тут, небось, сотня вулканов, — заметил Суслик. — Отроду столько не видел.

— Брейди насчитал около пятисот кратеров, — сказал Родело. — Он был тут несколько лет назад и знает эти места лучше всех.

Лава была хаосом из покосившихся глыб и смятых гребней, испятнанных щербинками и более глубокими впадинами. Древние потоки лавы были перекрыты более поздними. Кактусы росли повсюду, как будто земля им была совсем не нужна.

До полудня они преодолели небольшое расстояние. Какой-то ошибочный поворот завел их в слепой каньон, пришлось возвращаться по своим следам. Наконец они нашли выход из арройо, но на крутой тропе одна из лошадей упала и ободрала ногу.

Они с трудом продвигались вперед в угрюмом молчании, подавленные жарой, как избитые рабы, у которых не осталось даже желания протестовать.

Один раз их дорогу перебежала ящерица, но больше не было никакого движения. Они не встречали ни толсторогов, ни змей-стрелок, ни даже гремучих змей. Несколько раз они видели индейцев — или им казалось, что видели, но те больше не стреляли.

Земля мерцала от волн тепла, отдаленные горы как будто приближались. Лужицы воды, казалось, лежали прямо перед ними, а один раз, въехав на гребень, они увидели отдаленное плато, которое казалось одним широким озером.

— Мираж, — сказал Беджер.

Их губы снова потрескались, рты и глотки пересохли. Каждый из них думал об остатках воды в последней фляге.

И внезапно они, ошеломленные, вырвались из хаоса лавы и выехали на равнину, кое-где испятнанную кустами шамиссо и креозота. Больше не было необходимости держаться вместе, они рассеялись по крайней мере на сотню ярдов с Норой и Сусликом позади.

Мертвую тишину пустынного дня разорвали резкие голоса винтовок. Пуля взбила пыль прямо под ногами лошади Дэна. Он быстро рванулся вперед и выстрелил из револьвера. Пуля срикошетила о каменную плиту. Сзади до него донесся ужасающий вопль, и он быстро развернул коня. Остальные стремглав неслись под защиту скал, лишь Суслик лежал на земле — мертвый. Проезжая мимо него, Родело увидел, что в него попали по крайней мере дважды — в голову и шею. Вторая вьючная лошадь тоже была убита.

Родело находился на открытом месте, лицом к опасности и каждое мгновение ждал выстрела, но не видел ни одного яки.

Деньги лежали в переметных сумах на убитой лошади, но конь Суслика остался жив, хоть и был в плохом состоянии после падения в чолью.

Сейчас было уже далеко за полдень. Сколько же они прошли? Четыре мили? Пять миль? Может, даже меньше. А теперь не стало Суслика.

Не стало Суслика, не стало хорошего коня, не стало фляги. Родело поймал лошадь Суслика и снял с нее седло. Он укладывал вьючное седло, когда со стороны скал появились Харбин и Беджер с Норой позади. Они помогли Дэну поднять золото в седло.

Беджер повернулся к лежащему Суслику.

— Ты кое-что забыл, Джо! — Он вынул из кармана Суслика двадцать долларов золотыми монетами. — Не стоит оставлять это индейцам.

— Подбрось-ка их разок на счастье, — сказал Джо. Том подбросил монеты в воздух, а Джо ловко перехватил их.

— Спасибо, сосунок! — сказал он насмешливо. Том Беджер стоял очень тихо, глядя на него необычно холодными глазами. А потом пошел к своему коню. Родело передал последнюю флягу Норе.

— Пейте, — сказал он.

— Я могу обойтись.

— Давайте, — поддержал Беджер. — Пейте, леди. Она взглянула на Харбина.

— Безусловно, — сказал он. — Я хочу довезти вас живой. Она выпила глоток, потом протянула флягу Дэну. Он передал ее Беджеру. Когда фляга вернулась к нему, в ней остался едва глоток теплой воды, но она показалась чудесно прохладной его пересохшим губам.

— Бросьте ее, — сказал Харбин. — Мне не нравится звук пустоты.

— А если мы найдем воду? В чем мы ее повезем? Ни один человек в здравом уме не выбросит флягу в пустыне.

— Это мне напомнило, — сказал Беджер, — что леди говорила, будто знает водоем. Или вы забыли?