— И что?

— Тоже соседей опрашивали, удостоверением мне тыкали, мол, из милиции, только разве ж я совсем слепая?

— Что вы им сказали?

— Да ничего не сказала. Сказала только, что видела, как Тамара вечером на такси приехала, а больше знать ничего не знаю. Так они давай спрашивать, не приходил ли кто еще.

— А вы?

— Правду и сказала: говорю, только из милиции приходили. А больше ни-ни.

Видимо, мое удостоверение бабулька толком не рассмотрела. Что ж, оно к лучшему.

— Они квартиру не смотрели?

— Кто ж их пустит? Я их проводила и на лестничной клетке стояла, пока не ушли, в машину свою сели и уехали.

— Вы все-таки будьте осторожней, — сказала я, достала блокнот и записала на листке свой номер, — если что интересное случится, вообще, если хоть что-то случится, сразу позвоните мне, хорошо?

— Думаете, Тамарка с бандитами связалась?

— Это мы и пытаемся выяснить. Скажите мне, Тамара в какой школе училась?

— В двенадцатой.

— Она еще существует? — спросила я на всякий случай.

— Старую снесли, но новую построили, недалеко от прежней. Со двора выйдете на дорогу и прямо идите, она по левой стороне стоит, сразу за больницей.

— Спасибо, — поблагодарила я и отправилась в школу.

Времени было три часа дня, но я понадеялась, что повезет, и я кого-нибудь застану. Школу я, действительно, сразу увидела. Это было большое здание красно-белого цвета, довольно футуристично выглядящее по сравнению с советскими образцами. Она была окружена забором, но калитка открыта, и даже несколько детей покидали ее чертоги. Внутри школа тоже выглядела образцово. У дверей меня встретил охранник, я недолго думая, сунула ему удостоверение, отчего сразу попала в кабинет завуча, так как директора не было. Завучем оказалась очень сухощавая низенькая женщина с седой редкой шевелюрой. Лицо ее было таким старым и сморщенным, что я только диву далась, как она еще жива, не то, что работает. Вот уж правда, быть учителем — тяжкий труд. Я пропела ей песню про то, что администрация планирует сделать специальный выпуск газеты о школах города, с целью чего я отправлена посетить их, чтобы собрать материал.

— Даже не знаю, что о нас и рассказать, — развела она руками. Голос был сухой, я сразу же представила бедных учеников, которых она отчитывает, — школа-то у нас совсем новая, про нее особо говорить нечего. Разве только ей самой гордиться. Старая совсем разваливалась, даже уже штукатурка осыпалась кусками, чуть не пришибло пару раз ребят. А администрации все равно, хотя директор носилась туда с жалобами и просьбами.

— Значит, отреагировали? — я обвела взглядом новый кабинет.

— Отреагируют они, — махнула она рукой, — только статьи писать и горазды.

Это был камень и в мой огород, но я предпочла его не заметить, тем более, что старушка и не собиралась извиняться.

— Это все Ярослав Петренко постарался, — на этих словах я насторожилась, — он в старой школе учился, жил тогда в этом районе. Четыре года назад приезжал на встречу выпускников и все жалел нас, мол, как же мы тут работаем и детей учим. А летом взял и новую отгрохал, прямо к первому сентября. Сам людей нашел, все на свои деньги сделал.

Судя по восторгам, товарища Петренко должны тут на руках носить при каждой встрече.

— Благородный поступок, — кивнула я, — откуда же у него такие деньги?

— Так он человек в нашем городе известный, — покачала головой она, дивясь моей неосведомленности, — всего сам добился. Когда учился, непутевый был, с двойки на тройку перекатывался еле-еле, но это больше из-за лени все, мальчишка был смышленый. Но ленился, потому и в армию угодил, отслужил, вернулся и бизнесом занялся. И видите, как удачно получилось?

— Так он сюда частенько наведывается, значит?

— Не частенько, но по мере возможности. Вот тогда приезжал, потом в новую школу заезжал поначалу, узнать, все ли нормально. Потом долго его не было, а два месяца назад их выпуск встречался, сразу после экзаменов школьных, вот он приезжал. Учеников-то уже не было, лето, но работа еще шла, так что в школе все и организовали.

— Его тут любят, — заметила я.

— Так за что ж его не любить? Человек своих денег не пожалел, чтобы детям школу построить, а правительству на все наплевать, — она махнула рукой.

— Когда он шалопаем был, наверное, его не так любили.

— Да дети же, — ответила она с легким укором, то ли на мой вопрос, то ли в сторону цветов жизни, — что с них взять? Мы думали, он после девятого класса в ПТУ уйдет, а он остался нас еще два года мучить. Это все из-за Томы Скворцовой, любовь у них была.

— Что вы говорите? — сказала я точь-в-точь, как Куравлев в фильме про Ивана Васильевича.

— Ага, — усмехнулась она, — носился за ней, как сумасшедший, в школе и после школы. Прохода не давал. А она на него внимания не обращала. Тома умненькая девочка была, собиралась в журналисты, хотела знаменитой стать. Теперь, наверное, локти кусает.

— И чем закончилась история?

— Да ничем. Он так и бегал за ней все школьные годы. А после сразу в армию пошел. Тамара в Москву подалась, отучилась там, потов вернулась, в местной газете работает. Знаменитой, как можно догадаться, не стала.

В голосе завуча теплоты к бывшей ученице я не заметила, видимо, все положительные чувства уходили на Петренко.

— Они не общались после школы?

— Не знаю, — пожала она плечами, — на встречах выпускников беседовали, но, скорее, по нужде, чем по желанию.

— Как думаете, у Петренко остались к ней чувства?

— Не смешите меня. Ярослав стал красивым мужчиной при деньгах, а Тамарка… — тут она немного помялась, — она, наоборот, осунулась вся, такая была девка в молодости, красавица, всегда ухоженная… Она с ним все пыталась заговорить, еще четыре года назад, но он явно интереса к ней не проявил.

Я задала еще несколько вопросов, уже касательно самой школы, после чего удалилась, торжественно пообещав прислать им номер газеты. Дошла до автобусной остановки и поехала домой.

Значит, у Петренко и Скворцовой были интересные отношения. Он ее любил, а она дала ему от ворот поворот, ища лучшего кандидата. Спустя десяток лет о своем выборе пожалела, но Ярослав Александрович ответных чувств не проявил. Видимо, потому его звонок вызвал у нее удивление, общение их не очень-то складывалось. И что дальше? Она думала, будет вспоминать о прошлом, а он ее окунул в сугубо настоящее, и оно ей не очень понравилось? Тем не менее, она ввязалась в историю, раз уж настроение ее резко переменилось. Как ни крути, выходило, что Петренко в этом деле замешан, а вот хорошо это или плохо? Решать Миронову, конечно. В каких они отношениях? На ужине вели себя довольно дружественно, но это ни о чем не говорит. Прежде чем сообщать Миронову полученную информацию, я решила еще немного разузнать о Петренко, с целью чего и позвонила Олегу. Он моему звонку порадовался, я вытащила его в кафе, потому что с утра ничего не ела. Я уплетала суп, когда он появился, помахал мне рукой и сел за стол, оценивая обстановку вокруг. Узнав о причине нашей встречи, Олег одновременно загрустил и разозлился.