В самом центре Мурбрука, на просторной площади со старым каменным колодцем в середине, были воткнуты в землю факелы, мерцающий свет которых пытался противостоять быстро наступающей темноте ночи, в то время как вонючий дым туманом стелился по земле.

С балок и карнизов свисали длинные ледяные сосульки, кусты и заросли застыли в белом великолепии.

На краю освещаемой факелами площади стояло большое двухэтажное каменное здание с остро сужающимся фронтоном. Над дверью на железных цепях висела деревянная вывеска, указывающая, что это гостиница, к тому же с множеством постояльцев, так как за окнами Зара заметила мелькающие тени.

Если бы не свет за окнами, Мурбрук напоминал бы вымерший город, легко можно было предположить, что жители давным-давно его покинули.

— Боже мой, — тихо, чтобы не услышал Ян, пробормотал Фальк. Невольно он поднял воротник, так как чем ближе они подходили к опушке леса, тем холоднее становилось. — Возможно, здесь и не задворки мира, но те явно неподалеку…

Зара остановила лошадь и обвела взглядом поселение.

— Все выглядит мирно, — сказал Ян, и на его лице промелькнула легкая улыбка.

— Как будто зло никогда не ступало на эту часть земли.

Он показал на маленький двор на краю поселения.

— Там живу я… вместе с сестрой Элой, после того как зверь убил мою младшую сестру. Мой дом весьма скромный, но я буду рад оказать вам гостеприимство.

Прежде чем Зара успела что-либо ответить, начали звонить церковные колокола; глубокий, насыщенный звук колоколов доносился до них как предостерегающее приветствие — «До-донг! До-донг!» — и внезапно улыбка застыла на лице Яна.

— Колокола, — прошептал он. — Должно быть, что-то случилось!

Молодого человека уже ничто не могло удержать. Не сказав более ни слова, он пришпорил лошадь и помчался по заснеженному холму вниз. Из-под копыт летели снег и комья земли. Зара поскакала следом. Мурбрук неожиданно пробудился к жизни, и улочки заполнились взволнованными людьми. Почти из каждого дома выскочили мужчины, женщины и дети, многие вооруженные топорами, дубинами и вилами, а из гостиницы высыпали люди в дворянских мундирах и охотничьих костюмах. Над Мурбруком плыл глухой звон церковных колоколов, разрывающий сумерки, болью отдаваясь в ушах. Зара согласилась с Яном: такой звон не предвещает ничего хорошего.

Через некоторое время она достигла первых домов Мурбрука, но в отличие от Яна, во весь опор несшегося к трактиру на площади, Зара сдерживала своего жеребца. В какой-то момент Фальку показалось, будто что-то в Заре противится въезжать в Мурбрук, затем ему показалось, что он определил причину ее нерешительности, — все встречные люди бросали на них скептические взгляды, когда они верхом спокойно ехали мимо домов. Десятки людей с впалыми щеками, ввалившимися глазами и бледной кожей недоверчиво оглядывали новоприбывших, когда Зара и Фальк ехали по Мурбруку. Фальк заметил, что некоторые из мужчин крепче сжимали топорища и дубины, как будто опасаясь, что чужаки хотят им зла.

Фальку бросилось в глаза, что Зара избегает смотреть на жителей Мурбрука. Сначала он подумал, что она просто не хочет лишний раз провоцировать и без того запуганных жителей пристальным разглядыванием, но затем пришел к выводу, что это не все. Нечто иное заставило Зару помедлить. Сам же Фальк, увидев вполне мирную картину лежащего у подножия холма поселка, в какой-то момент даже испугался, что они приехали слишком поздно и «вооруженному отряду горожан» удалось в конце концов убить зверя. Но, увидев испуганные лица, на которых явственно читался страх, отбросил эту мысль.

Когда они оказались на площади, там царило какое-то нервное оживление. Внимание всех было приковано к долговязому юноше в длинном, выцветшем пальто, который бежал по заснеженной дорожке от церкви. При каждом шаге белые облачка дыхания вылетали изо рта, и когда он подбежал достаточно близко, чтобы люди могли его услышать, воскликнул, стараясь перекричать звон колоколов:

— Зверь! У пруда! Зверь снова напал!

Испуганный шепот пробежал по толпе, пожалуй, втайне все ожидали именно этих слов, но подтверждение догадки тем не менее повергло их в ужас. Казалось, на освещенной факелами площади на лицо каждой женщины, каждого мужчины и каждого ребенка неожиданно легла мрачная тень. Две или три женщины заплакали, дети крепче прижались к матерям, и отцы защитным жестом положили руки на плечи молодых дочерей, на лицах которых отчетливо был написан не только ужас, что снова кто-то из их подруг погиб, но одновременно и облегчение, что их самих в очередной раз пощадили.

Ян спешил пробраться через толпу к гостинице, из двери которой косая полоса света падала на снег. Жители Мурбрука потеснились, уступая ему дорогу. Нетерпеливый взгляд Яна скользил по лицам собравшихся, но того, кого он искал, здесь не было, и он явно нервничал. Он соскочил с лошади, подбежал к юноше в оборванном пальто, схватил его обеими руками за плечи и стал со всей силы трясти.

— Что случилось? На кого напала бестия? Кто это? Да говори же, парень!

Его голос дрожал, и паника была в глазах, когда он представлял, что на этот раз Ванья пала жертвой зверя, а он вернулся слишком поздно.

Тщетно в глубине души Ян надеялся, что юноша успокоит его. Тяжело переводя дух, тот затряс головой.

— Я не знаю. С колокольни я видел только тело. Оно лежит там, у пруда, совсем неподвижно.

Он указал направление, на щеках его лихорадочно горели красные пятна.

Ян проследил взглядом за его рукой и не стал терять ни секунды. Он снова вспрыгнул на лошадь и с помертвевшим от тревоги лицом поскакал прямо на бросавшихся врассыпную людей в направлении пруда. Не ожидая своих спутников, не удостаивая никого даже взглядом, он пронесся по площади мимо колодца и исчез за ближайшими домами.

Лицо Зары исказила гримаса.

— Любовь, — пренебрежительно пробормотала она, — всех людей превращает в идиотов…

— Кроме тех, которые уже являются таковыми, — заметил стоявший рядом Фальк.

Он прищелкнул языком и погнал лошадь вслед за Яном, в то время как колокола постепенно утихли и эхо их звона глухо и холодно растаяло в ледяном воздухе.

Небольшой пруд находился примерно в километре от Мурбрука в плоской низине у опушки, которая в дождливое время превращалась в трясину. Но сейчас только дно было покрыто грязной водой, от которой шел затхлый смрад. На илистом берегу росли папоротники и камыш, в холоде сумерек покрытые поблескивающим ледяным покровом, вода тоже схватилась тонкой ледяной корочкой — при такой температуре уже через несколько дней она превратится в толстый слой льда.

На илистом берегу, частично в неглубокой ледяной воде пруда лежал жутко изуродованный труп женщины. Сначала Зара увидела лишь ярко-рыжую длинную гриву волос, доходивших до пояса, которая пряжей золотисто-красных нитей наполовину закрывала обнаженное тело. Но, приблизившись к трупу на расстояние нескольких шагов и сойдя с лошади, чтобы рассмотреть мертвеца поближе, даже хладнокровная, привыкшая ко всему Зара с трудом сдержала стон.