— Хочешь стать моим магическим трюком, а? — спросил у нее я. — Ты ведь хочешь помочь мне сбежать, не так ли?

Птица склонила голову набок, словно пытаясь понять, чего я от нее хочу.

— Ты моя волшебная палочка-выручалочка, — продолжал я тихо и ласково. — Уверен, ты мне поможешь.

Я подошел к зазору между прутьями и прижался к нему лицом, подставив ей щеку.

— Поцелуемся? — спросил я. — Поцелуй меня, а?

Птица не сдвинулась с места. Сидела и таращила на меня лукавый черный глазок размером с пуговицу от пальто.

— Поцелуемся? — Я вжался лицом в прутья. — Ну же, пташка. Давай-ка, погорячее и с язычком.

У меня перехватило дыхание, когда птица действительно широко раскрыла клюв и провела влажным языком по моей щеке.

Я тут же отпрянул от гигантской канарейки. Поднял руку. Коснулся пальцами липкой птичьей слюны на щеке.

Потом подошел к дверце клетки и стал ждать.

Я скрестил руки на груди и уставился в одну точку. И ждал, когда почувствую изменения в своем теле.

Я прождал минуту. Две минуты. Три. Я не двигался. Я все еще ощущал прикосновение влажного птичьего языка к своей коже. При мысли об этом лицо покалывало.

А потом я почувствовал, как у меня заурчало в животе. Ощутил внезапную боль в руках и ногах.

Неужели это и впрямь происходит? Неужели Гормон Роста с птичьего языка действительно сделает меня больше?

Я стоял, как вкопанный. У меня разболелись колени. Пальцы ног то поджимались, то расслаблялись.

Костюм туго обтягивал грудь… давил в талии…

Да!

Я начал расти. Я чувствовал, как вытягиваюсь вверх. Чувствовал, как растягивается кожа… как хрустят лодыжки… как подымается голова…

Макушка коснулась верхних прутьев. Я почти заполнил собою клетку. Еще несколько секунд — и я в ней застряну!

Я с силой толкнул щеколду. Она тут же отскочила. Одним толчком я распахнул дверцу.

Я едва смог протиснуться наружу. Мои руки вытягивались. Мои ноги стремительно удлинялись. Мой живот увеличивался. Мои ступни разорвали маленькие пластмассовые ботиночки.

Я спрыгнул на пол, и в тот же миг мой кукольный костюмчик жалобно затрещал и разлетелся в клочья.

Я остался стоять, потрясенный. И опять совершенно голый. Но мне было наплевать. Главное — я вырвался на свободу. И через несколько мгновений уже стоял перед клетками, вернувшись к своему первоначальному размеру.

Птицы кричали и трещали крыльями, словно и они разделяли со мной мое торжество.

Но я понимал, что опасность еще не миновала. Я должен выбраться из этой проклятой лаборатории. Я должен сбежать от этих жестоких ученых.

Сквозь поднятый птицами шум и гам я услышал их голоса в коридоре. До выхода из лаборатории, казалось, не меньше мили.

Как мне отвлечь их и выскочить за дверь?

Был только один способ. Я двинулся по проходу между клетками, одну за другой отпирая дверцы. Затем я распахивал их и выпускал птиц на волю.

Они пулями вылетали оттуда, радуясь свободе. Птицы всех размеров и видов. Огромные птицы, которых уменьшили. Крошечные пичужки, превращенные в гигантов.

Я шел дальше, и с грохотом опрокидывал на пол опустевшие клетки. Птицы хлопали крыльями и кружили у меня над головой.

Доктор Маркум и доктор Берег влетели в проход. И тут же яростно завопили, когда птицы набросились на них. Оба мужчины лихорадочно размахивали руками, пытаясь переловить птиц и водворить их обратно в клетки.

Рвущиеся на волю птицы окружали их со всех сторон. Крича, изрыгая проклятия и мотая головами, чтобы защитить глаза, двое мужчин даже не заметили, как я прошмыгнул мимо них.

Я добежал до выхода и выскочил наружу. Дверь я оставил распахнутой настежь. Птицы выпархивали из лаборатории и взмывали в ночное небо.

Я бросился по тропинке, не обращая внимания на гравий, ранивший босые ноги. А вслед мне неслись яростные вопли ученых, заглушавшие даже душераздирающие крики птиц.

Я оглянулся посмотреть, не гонятся ли они за мной. Но нет. Они до сих пор не могли управиться со своими бывшими пленниками.

Как я добрался до дома? С этого момента все как в тумане.

Помню, что весь путь пробежал. Я старался держаться подальше от дорог. Прятался за кустами и живыми изгородями. Бежал через задние дворы.

Ночь была темная, ни луны, ни звезд. Не знаю, заметил ли кто меня — двенадцатилетнего мальчишку, бегающего по улицам в чем мать родила.

Мама и папа при виде меня страшно обрадовались. Разумеется, они тут же закидали меня миллионом вопросов. Я сказал:

— Я вам все расскажу. Только дайте одеться!

* * *

Не могу передать вам своего счастья, когда снова надел футболку и джинсы — и они пришлись мне в самый раз!

За столом я все рассказал маме и папе, от начала и до конца. Папа позвонил в полицию и сообщил им о двоих ученых и их спрятанной в лесах лаборатории.

Потом передо мною поставили мой любимый десерт. Шоколадное мороженое, щедро политое шоколадным сиропом.

Было чудесно даже просто держать в руке ложку. Ведь она была правильного размера.

И сам я был правильного размера. И весь мир снова был правильного размера.

После шоколадного мороженого я окончательно воспрял духом. Мы втроем сидели за столом и широко улыбались.

А потом из окна донеслось хлопанье крыльев.

Я охнул, когда в столовую влетел Букашкин. Мама и папа от неожиданности вскрикнули.

Птица закружилась над обеденным столом.

— Он… он летел за мной до самого дома! — пробормотал я.

И тут Букашкин спикировал мне на плечо. Он запустил когти в мою футболку.

И широко раскрыл клюв.

— Нет! — в ужасе взвыл я. — Нет, Букашкин! Не надо целоваться! Не смей целоваться! Букашкин! О не-е-е-е-ет! Он «поцеловал» меня!

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НАЗАД ВО ДВОРЕЦ КОШМАРОВ

— Что ж, Стивен, ты поведал мне великую историю. Или следовало бы назвать это «произведением в малой форме»?

Ну-с, позволь мне взять тебя и отнести в твою комнату на ночь. Ого! Никак ты прибавил в весе? В тебе, должно быть, не меньше двух кило…

Сегодня ты будешь спать в костевой комнате. Я смастерил отличный комод с комфортными выдвижными ящиками — специально для тебя.

Не бойся. Во Дворце Кошмаров птицы не летают. За исключением, конечно, стервятников.

Я — Хранитель Историй, и я бережно сохраню твою историю здесь, где ей и подобает быть.