Она подошла и похлопала инспектора по плечу.

— Я знаю, дорогие мои, — он по-дружески обнял их обоих, — пойду к себе. Может хоть сегодня удастся отдохнуть…

— Тим, — позвала Мари, — помнишь, еще перед выпуском из школы, ты мне рассказывал свои сны? – серьезным тоном спросила она.

— Было что-то такое. Ты это к чему?

— Ты мне тогда описывал девушку… Она снилась тебе в течении нескольких месяцев, а потом просто перестала.

— И что?

— Ты тогда давал описание. Оксана абсолютно подходит. Мне кажется, эта девушка твоя судьба и как бы ты не стремился – тебе от нее не уйти…

— Бред. Мне надо побыть одному.

Он развернулся и, пройдя мимо притихшей меня, скрылся за поворотом. Снилась, значит… Да ну, бред какой-то.

Мари и Маркус ушли, а я уселась в уголок и не сдержала слез.

Только я собрала себя в кучу и вернулась в комнату, как в дверь постучали.

— Да-да, ответила я, вставая с кровати. Скрипнули, петли и в комнату вошел наставник.

— Ксана, ты не занята? – спросил он. Я отрицательно покачала головой, — я бы хотел с тобой поговорить…

— Да, конечно, Ник, — уставилась я на него внимательными глазами, жестом предлагая присесть.

— Девочка моя, — вдумчивым, обеспокоенным голосом начал он, присев в кресло и тщательно подбирая слова, — та работа на которую ты решила подписаться… Как бы так сказать, чтоб было правильно…

— Ник, — перебила его я, — хватит тянуть, ты просто скажи как есть и что думаешь на самом деле.

— Хорошо. Работа, которая тебя так заинтересовала – полное дерьмо… Люди неблагодарны, помнишь? И хоть сто, хоть тысячу лет спасай миры, ты получишь лишь одиночество, потери и седые волосы через год. Ты увидишь много боли, страха, отчаяния. Ненависть будет переполнять тех, кто вокруг тебя и жажда войны. Ты нежный цветок, полный надежд, мечтаний, ты несешь свет и радость. Но на всех тебя не хватит. Каждый раз, проходя без возможности помочь одному, ради сотен, твое сердце будет разрываться, а душа разбиваться на тысячи осколков, — наставник ненадолго замолчал и продолжил, — девочка моя, я приму любое твое решение. Но я лишь прошу тебя подумать, не сердцем, а еще и головой. Очень хорошо подумать. Сильный ветер даже стальные прутья сгибает со временем, а тонкие былинки обращает в пыль…

— Вы хотите сказать, что я слабая и не справлюсь?— спросила я, едва сдерживая слезы. Учитель сейчас невольно отнимал у меня мечту. Помогать каждому, кто этого заслуживает, спасать тех, кто не заслуживает смерти… Так и веру в свет можно расшатать.

— Я не хочу тебя обидеть, Ксана, пойми, — он тяжело вздохнул, — я хочу, чтоб ты была счастлива. За то время, что я обучал тебя, я полюбил. Ты мне дорога, как родная дочь. А я просто не могу своему ребенку, пусть и не родному, не моему, но все же, позволить загубить себя, растратить свою жизнь на тяжёлую, неблагодарную работу. Я не хочу, чтоб этот добрый огонек в твоих глазах померк…

— Хорошо, Ник, я подумаю, — он тоже чуть не плакал, и я просто не могла отказать ему хотя бы в обещании еще раз все взвесить.

— Прими правильное решение, деточка. Я договорился, тебя в любой момент примут в академию. Будешь помогать детям с пробудившимся даром, добраться до академии. Вырастим новое поколение правильных магов, которые будут помогать людям, а не продаваться королям для войн.

— Каждому дано по его вере. Я хочу помогать детям, взрослым пробудившимся, но, учитель, когда ядовитый плющ растет из земли, глупо просто обрывать листья. Надо уничтожать корни.

— К чему ты это, Оксана? – он назвал меня полным именем. Хоть и не любит его. Значит злится.

— К тому, что надо сделать мир безопасным для новичков, даже миры. Чтоб никто не убивал магов. Нужно устранить орден и вернуть людям веру в волшебство, — все-таки слезы покатились из глаз.

— Хватит, — перебил он меня, и встал, — Ксана, я прошу лишь подумать. Так что выключи чувства и обиженную девчонку и включи мозги! – он потянул руку, погладить меня по голове, но я увернулась.

— Я подумаю, — сурово ответила я. А потом встала и крепко обняла наставника, родного как отец. Он успокаивающе похлопал меня по спине и ушел. Бросив на прощанье слова:

— Мы не Боги, Ксана, наш удел смертный… Если возложить на плечи слишком большой груз, они или сломаются или станут равными богам. А там совсем другие правила…

Видимо нервы все-таки сдали… Этот день оказался слишком длинным. Помню, как дошла до душа и дала волю слезам.

В комнату кто-то настойчиво постучал.

— Идите все к черту! – прошептала я и открыла кран еще сильнее.

Через минуту кто-то постучал в душевую.

— Кто там? – спросила я, выдавив из себя максимально спокойные нотки.

— Это я, Тим, меня Марианна просила поговорить с тобой.

— О чем?! – поинтересовалась я у внезапно нахлынувшего инспектора. Вот только его тут и не хватало!

— О лютой непогоде за окном, — спокойно ответил он, — я могу войти?

Осознание того, что явно разыгрался шторм, тут же отбило всякое желание пореветь еще. Вот уж дала волю чувствам… расклеилась…

— Не ревела я! – неуверенно возразило моё самолюбие.

— Ну да, просто все навалилось, — спокойно, даже с пониманием ответил он, нагло открывая дверь.

— Что так хочется посмотреть на голую женщину? – не удержалась я от очередной колкости, но судорожно вцепилась в занавеску, прикрывая свои прелести.

— А тебе разве нечего показать? Или ты там мужика прячешь? Если так, то на него я точно не горю желанием посмотреть! – спросил он с ехидной ухмылкой и потянул на себя последний рубеж моей обороны. Я смирилась и отступила. Ну не будет же он, в конце концов, силой меня брать?!

— Что ж, смотри, раз так хочется! – я задрала нос не хуже чистокровных эльфов. Выпрямилась в полный рост, но забытое мыло предательски попало мне под ногу, и я картинно раскорячилась, как та самая корова на льду! Вот это позорище! Слезы с новой силой хлынули из глаз, смешавшись с безумным смехом, а равновесие так и не желало возвращаться.

А вот Тим в этот раз не смеялся. Он плавным движением, чутко следя за скользким диверсантом, оказался рядом со мной и подхватил на руки. Промок, но впервые повел себя как настоящий рыцарь!

Аккуратно отошел от мокроты, поставил меня на ноги, завернул в полотенце, снова взял на руки.

— Не приставай ко мне, — хотела пригрозить, а сказала как-то совсем уж жалобно.

Он вынес меня из душа и уложил на кровать и все же дал волю чувствам. Нет, не стал домогаться, он рассмеялся, да так заразительно, что вместо того, чтоб огреть его полотенцем, я заулыбалась сама.