Вот так и сегодня. Пятую роту в полном составе подняли на заре, погрузили в машины и отправили прочесывать лес близ городка Скирнивице. По оперативным данным, на полотне железной дороги были замечены подозрительные личности.

– Так и бывает, – ворчал Отто Форст, пока тяжелый «блитц» трясся по колдобинам грунтовки, – увидели из окна поезда пьяного поляка и роту поднимают.

– Так и быть, – нехорошо улыбнулся унтер-фельдфебель Тохольте, – если действительно найдем на придорожной полосе залитого шнапсом, как пушка, поляка, всем отделением целый день носим старшего солдата Форста на руках.

– А если не найдем? – полюбопытствовал Рудольф Киршбаум.

– Тогда Отто берет у ротного увольнение, мотает в город и притаскивает нам всем мороженое.

Идея была встречена торжествующим ревом десятка крепких глоток. Не все знали об озвученном в свое время в Модлине предложении, но на память Хорст не жаловался. Унтер-фельдфебель вовремя вспомнил о слабости старшего солдата Форста к известному лакомству.

– Ящик, и на всех, – поддержал камрада ефрейтор Киршбаум.

Вскоре машина остановилась у въезда в чистенький немецкий поселок. Вылезший из кузова Рудольф первым делом огляделся. Налицо только 2-й взвод. Опять роту раздергали по всем направлениям. Дальнейшие размышления ефрейтора о тактике действий пехоты прервал бодрый рев гауптфельдфебеля Вебера:

– Взвод, стройся!

Лейтенант Тислер быстро обрисовал ситуацию – оставляем одно пехотное отделение и отделение истребителей танков прикрывать поселок. Называется он Зельце. Остальные растягиваются цепью и прочесывают лес. Два грузовика с пулеметами в кузове следуют по параллельным лесным дорогам. Через километр дороги соединяются. Дальше техника прикрывает пехоту. Дистанция сто метров.

В поселке оставили отделение фельдфебеля Ремера и ракетометчиков обер-фельдфебеля Карла Шмидта. Несмотря на разницу в званиях, старшим лейтенант назначил Марка Ремера. Таковы требования полевого устава – обычно командование возлагается на пехотного или танкового командира, части усиления считаются вспомогательными, пусть даже у них огневая мощь больше, чем у целого взвода пехоты.

Остальные солдаты побежали по вьющейся по окраине поселка дороге к лесу. Рудольф Киршбаум с любопытством косился на небольшие домики за садовыми деревьями и давно не крашенные ограды огородов. Везде как всегда: хваленый немецкий орднунг касается главных улиц, фасадов и центральных дорог. До тылов руки не доходят. А никто из чужих по этой грунтовке и не ездит, только местные бауэры выбираются в поля или в лес. Посему и смысла нет заборы белить, тратить на показуху заработанные нелегким крестьянским трудом пфенниги.

Копавшиеся в огородах люди прекращали работу, распрямлялись и поворачивались в сторону солдат. Некоторые махали вслед. Бойцов вермахта здесь видели редко, на них еще обращали внимание. А может, интерес вызывали два следовавших за пехотой тяжелых трехосных «блитца». Парни прямо на ходу снимали тенты. Редкое зрелище, особенно если не знать, что конструкция кузовов армейских грузовиков изначально рассчитана на такую операцию. В свое время заказчики посчитали, что у пехоты на марше или в бою может и не быть времени на остановку и «раздевание» машины.

Вот и околица. Всего в полутора сотнях шагов начинается лес. Вообще в северной и восточной частях генерал-губернаторства лесов много, люди к ним относятся бережно. Хищническая вырубка запрещена, лесничества озеленяют вырубки, сразу высаживают молодые деревца из питомников.

Привычные к дисциплине солдаты, не мешкая, разворачиваются цепью. Оба грузовика рычат моторами, сбавляют ход, давая людям отойти на заданную дистанцию. Справа, на удалении в два-три километра, виднеются бойцы еще одного взвода. Охватывают лес широким фронтом.

Стоило солдатам углубиться в лес, как пришлось стягивать дистанцию между бойцами. Густой подлесок мешал людям, видимость резко ухудшилась. Сокращать фронт взвода лейтенант запретил, посему пришлось увеличивать промежутки между отделениями. Державшиеся позади своих людей отделенные командиры больше глядели не вперед, а по сторонам и назад – опасались, что повстанцы могут просочиться между группами и зайти в тыл.

Рудольф, как и в прошлый раз, жалел, что им не дали егерей с собаками. Или командование надеется, что у кадровых бойцов 23-го пехотного полка нюх, как у овчарки, или, что куда вероятнее, все охотничьи отряды заняты, а задание считается второстепенным и не требующим отвлечения значительных сил. Этаким образом, чего доброго, отделению действительно придется таскать Отто на руках. Хорст свое слово держит.

Впереди появляются просветы. Ефрейтор Киршбаум останавливает свое звено на краю поляны, остальные ребята следуют его примеру. Залечь у корней деревьев и за подходящими бугорками, внимательно осмотреть пространство. Унтер-фельдфебель Хорст Тохольте дает два свистка и выбрасывает вперед руку. Первым на открытое пространство выходит Миде, за ним крадется Отто Форст.

Поляна неширокая, метров сорок-пятьдесят, но в кустах на противоположной стороне может быть засада. Бойцы быстро перебегают открытое пространство, ныряют в кусты. Оттуда доносится призывный свист. Старший солдат Форст оборачивается и взмахивает штурмгевером. Отделение поднимается и бежит за авангардом.

– Не отрываться! – кричит Тохольте. – Сбавить темп!

Поляну они пересекли первыми. Пока остальные отделения восстанавливают цепь, люди Хорста Тохольте ждут, рассредоточившись между деревьями. У работы в лесу своя специфика. Нельзя нарушать слитность подразделения, отрываться от соседей. Противник может воспользоваться кустарником, заросшими овражками, прокрасться между деревьями и просочиться в тыл наступающего взвода, ударить по флангам пехотной цепи.

Машины огневой поддержки выкатываются на поляну. Лейтенант Тислер приказывает остановиться. Пока солдаты находят дорогу, проходит еще минут десять. Жуткая, изрытая канавами и промоинами грунтовка петляет между деревьями и уходит вправо. Посовещавшись с фельдфебелями, взводный решил не оставлять машины, а двигаться дальше. В крайнем случае, пулеметчики с прикрытием из отделения солдат могут за себя постоять.

Еще метров пятьдесят между деревьями. Люди идут осторожно, прислушиваются к треску сучьев, птиц не слышно, лес как будто вымер. Ни одного постороннего звука. Хорст Тохольте останавливается и, подозвав к себе Рудольфа, тихонько сообщает, что до железной дороги осталось меньше полукилометра.

– Хорошо, – кивает ефрейтор.

Пара коротких команд, и четные номера отстают от нечетных на пять-шесть шагов. Сам Киршбаум никогда не воевал с партизанами и вообще не участвовал в боевых действиях. А вот Хорсту не так везло. В самом начале своей военной карьеры попал в генерал-губернаторство, где и заслужил ефрейтора, и даже получил пару медалек и черненый знак «За ранение».

Слева раздается частая суматошная пальба. При первых звуках выстрелов Тохольте зычным голосом командует занять оборону. Шедший в первом ряду ефрейтор Киршбаум падает на землю и откатывается на два шага вправо. Привычным движением снимает с предохранителя родную «СГ-56» и ставит в положение стрельбы очередями.