Их губы шевелятся, и сначала Некко не может понять, что они говорят. Не слышит их голоса из-за своего безумного крика.

Наконец их слова прорываются наружу.

– Он мертв! Она убила его!

Теперь кричит кто-то еще. Кого-то выворачивает наизнанку. Она из монахинь начинает молиться.

– Это одна из вязальных спиц, которые ей вчера подарила Тео, – верещит мальчишка в очках. – Она воткнула спицу ему в глаз! Я всегда знал, что она опасна.

Кто-то сообщает, что полиция уже в пути.

Мама говорила: «Никогда не верь жужубам. Ничего им не говори. Если они придут за тобой, беги».

Они пытались найти Некко после гибели мамы. Они задавали вопросы. Приходили в маленькую хижину под мостом, где она с мамой жили в хорошую погоду, и рылись в их вещах. Они допрашивали других Глотателей Пламени. Некко наблюдала за ними с другого берега реки. Она видела их и знала, что больше не должна возвращаться в маленький дом, который они построили из старых грузовых палет и плавника. У нее не было шансов вернуться и в другое их убежище, Зимний Дом. Она провела несколько недель, переходя с места на место и отсыпаясь под мостами или в старых канализационных тоннелях. Потом она познакомилась с Гермесом.

Она не позволит жужубам найти себя. Не сейчас. Только не так. Они отправят ее за решетку, не задавая никаких вопросов. «Взята с поличным», – скажут они, и она окажется в их власти – с руками, запятнанными кровью, со словами, которым никто не поверит.

Некко переводит дыхание и чувствует, что начинает двигаться, медленно, дергаясь и неуклюже, словно ее тело превратилось в марионетку, которой она управляет. Она находит на полу автомобиля рюкзак Гермеса и сует туда куклу Надежду. Вспоминает, что кукла могла открывать и закрывать глаза и поворачивать голову до того, как заржавели шестеренки. Теперь один ее глаз открыт, другой закрыт. Лицо грязное, волосы свалялись. Некко слышит вдалеке вой сирен и начинает двигаться быстрее. Она хватает золотой медальон с фотографией маленького папы с луком в руках и широким ремнем на поясе, в костюме Робин Гуда, зелено-коричневом, как дерево. Она натягивает сапоги, тянется за ножом и, не глядя в лицо Гермесу, аккуратно перерезает шнурок на его шее и прячет ключ.

Она перебирается на переднее сиденье, протягивает руку вниз, чтобы ухватить ранец с деньгами и таблетками, и тоже пихает его в рюкзак.

С ножом в руке она выбирается из «Понтиака»; дети вокруг разбегаются с криками.

– Господи, у нее нож!

Некоторые из них выбегают на улицу и стоят в тени церкви. Другие просто медленно пятятся, глядя на Огненную Деву. Они никогда не видели ничего подобного. Настоящего чудовища прямо перед собой.

Кровь на ее руках, кровь на рубашке. Пятна крови даже на спине, отчего ткань липнет к коже. Некко вдыхает сладковатый, железистый запах крови и думает, что ее может стошнить. Она делает еще один глубокий вдох.

Сирены приближаются. Жужубы скоро будут здесь.

С бешено колотящимся сердцем Некко надевает тяжелый черный рюкзак и пускается бежать. Ей кажется, что они попытаются остановить ее, но дети и монахини расступаются перед ней, словно море перед Моисеем.

Ее ноги работают быстро, как пружины; они выносят ее через проем в стене и посылают вдаль по переулку между лавкой автозапчастей и заброшенной булочной с разбитыми окнами. Некко лавирует между зданиями, ныряя в переулки и тупики, пробираясь через ограды, проскальзывая между мусорными баками и трейлерами с ранними утренними поставками, стоящими у разгрузочных доков.

Она срезает путь по воняющему мочой проулку за баром «Милл-Сити» и огибает ржавые полуразобранные газонокосилки и снегоуборщики, выстроенные вдоль кирпичных стен маленького автосервиса. Она знает тайные проходы Бернтауна, его сумрачные и позабытые места, которые остаются незаметными для студентов колледжа и благопристойных горожан, гуляющих по улицам. Существуют два города: их город и ее город, и ей известно, как ориентироваться в обоих.

Она достигает Оранж-Гроув-авеню (глупое название, поскольку здесь слишком холодный климат для апельсиновых деревьев), ныряет под низкий карниз на восточной стороне и следует по канализационному тоннелю под улицей, пока наконец не выходит к реке.

Здесь масса укрытий: кусты, раскидистые деревья, куманика. Не считая парка на другом берегу реки, это самое большое пятно незастроенной земли в городе. Здесь растут кривые яблони со спутанными ветвями, кусты малины и ежевики, рогоз, чьи жареные корни так приятны на вкус, лапчатые папоротники, годные для весеннего сбора, дикий лук со стрелками для салата и луковицами для супа, лилейник с оранжевыми цветами, которые можно употреблять в пищу, и стеблями, которые можно варить как спаржу, и кусты сумаха с гроздьями ягод, похожими на ворсистые факелы, которые можно вымачивать в воде для получения розового лимонада. Однажды Некко застала медведя, пьющего из реки. Настоящего черного медведя почти в центре города. Это было вскоре после гибели мамы, и Некко больше всего хотелось, чтобы мама это увидела.

Теперь Некко сидит под узловатым деревом, чьи ветви касаются земли. Она слушает вой сирен, затихающий вдали. Переводит дух и снова трогается с места вверх по течению, держась под прикрытием.

Мама хорошо научила ее.

Если Некко и умеет что-то делать здорово, так это бегать.

Мама уже ушла к тому времени, когда Тео слезает с кровати, одевается и спускается вниз. Ее мама работает в банке Эшфорда. Недавно она получила должность начальника отдела; насколько известно Тео, это означает лишь то, что ей надо приходить туда на полчаса раньше и засиживаться допоздна. Очевидно, что награда не стоит затраченных усилий.

На столе рядом с пустой кофейной кружкой лежат два «поптарта»[8] в упаковках (разумеется, с черникой), а на маркерной доске на холодильнике оставлена записка: «Так или иначе, а я БУДУ дома к ужину. Китайская еда навынос сойдет? Увидимся вечером, целую, мама».

Домашний вечер с мамой и китайской едой выглядит идеально. Как раз то, что нужно, чтобы попытаться забыть о Ханне. И к тому времени Тео уже покончит с неприятностями. Она свернется на диване, возьмет креветки с кисло-сладким соусом и расскажет маме, как прекрасно идут дела в школе. Тео поделится своим энтузиазмом насчет поступления в колледж в следующем году (она уже выбрала колледж Двуречья и даже не рассматривает другие варианты из-за щедрых грантов для студентов с низким доходом из Эшфорда) – в общем, выложит на блюдечке сладкую чепуху, которая так нравится маме. С мамой всегда просто изображать хорошую девочку, которая получает высшие баллы, ходит по воскресеньям в церковь и тратит свободное время на чтение, учебу и вязание. Девочку, которую мальчики иногда приглашают на свидания, но она вежливо отказывается. «В конце концов ты найдешь подходящего молодого человека, – говорит мама. Ее добренькая, благонамеренная мама со скромной стрижкой и дешевыми брючными костюмами из полиэстера, которые постоянно облезают. – Может быть, это случится, когда ты поступишь в колледж».