– Вы ничего не знаете о тактичности, но хорошо осведомлены о правилах этикета. С чего бы? – Решаю я поддержать разговор.

– Вы хорошо осведомлены о тактичности, но ничего не слышали о вежливости в общении с подчиненными. – Парирует она. – Разве это справедливо?

– 2:2. – Говорю я. – Умение признавать поражение – одна из моих сильных сторон. Возможно, я не всегда бываю вежлив с сотрудниками, но это продиктовано соображениями субординации. Заводить друзей на работе в мои планы не входит.

Один из официантов показывает нам, куда присесть, и я отодвигаю для Дианы стул.

– Тогда я должна предупредить. – Присаживаясь, произносит она.

– О чем же?

– Я вынуждена оставить за собой право прибегать к дерзости в ответ на каждую вашу невежливость.

– Похоже, ваши понятия о справедливости немного размыты. – Усаживаясь слева от нее, замечаю я.

– Как и ваши понятия о субординации. – Усмехается она.

– Подождите. – Я сам не замечаю, как вытягиваю руку и касаюсь ее горячей ладони. И в ответ на ее вопросительный взгляд, поясняю. – Мы приступим к еде только после того, как это сделает хозяйка вечера. Этикет.

– Я просто хотела взять салфетку. – Качает головой Хмельницкая.

– О, простите. – Ощутив смятение, я отпускаю ее руку.

– Прощаю. – Отвечает она.

И ее глаза снова смеются надо мной.

– Почему бы вам не общаться со мной по-русски? – Вдруг спрашивает Диана.

– Полагаете, это приемлемо? – Хмурюсь я.

– Полагаю, это гораздо приемлемее, чем на английском, ведь в ваших устах он звучит пафосно и официозно. Мне приходится сначала переводить в уме, а потом долго подбирать соответствующие слова. Думаю, на русском ваша речь будет звучать менее претенциозно.

– Хотите, чтобы я долго подбирал слова? – Моя бровь вздымается вверх.

– Вы же любите головоломки? – Хитро улыбается она.

И меня захлестывает волнение. Очень уж это похоже на флирт.

– Вы так и не сказали, Диана. – Напоминаю я, когда мы приступаем к ужину. – Вы, правда, шьете? В смысле, сами?

Не знают, как звучит мой русский, но девушка снова улыбается.

– Назовете меня Дианой в третий раз, и я расскажу.

– Расскажите, Диана. – Я позволяю себе улыбнуться в ответ.

И, кажется, это ее поражает.

– Ох, ну что ж. – Она откладывает вилку. – Когда моя мама, алкашка, долго не возвращалась домой, моя бабушка учила меня шить. У нее была такая старинная швейная машинка. Зингер. Шумная, но надежная.

– Прости. Алкашка? Это что?

– Алкоголик. – Она откидывает назад волосы. – То завязывает, то снова пьет, и так много лет.

– О… – Теряюсь я. – Сожалею.

– Я привыкла. – Отмахивается она.

И я понимаю, что, сколько бы ни продлился этот вечер, он будет теплым и наполненным откровениями. Хотя, лучше бы вовсе не заканчивался. Мне впервые за последний год так спокойно и хорошо.

Диана

– Ваш кофе. – Я ставлю перед Карлом высокий стакан с крышкой. – Сводки, расписание, уточнения по встречам – все на этом листе. – Выкладываю перед ним бумаги и позволяю себе вежливо улыбнуться. – А это свежий номер «Manner», только что привезли сигнал с типографии: его отпечатали ночью, а после обеда уже начнутся отгрузки со склада.

– Хорошо. – Линдер даже не изъявляет желания поднять взгляд, чтобы взглянуть на меня.

С безразличным видом перебирает бумаги на столе, и магия утра мгновенно рассеивается.

– Я к Алле. – Вдруг бросает он, вставая и подхватывая свежий журнал. – Приберите здесь.

«Я что, теперь еще и уборщица?!» – хочется возмутиться мне, но я так и не произношу ни слова.

Его холодность просто сбивает меня с ног – фигурально. В реальности же я сохраняю равновесие, провожая его удаляющуюся спину удивленным взглядом.

– Мне казалось, мы стали друзьями. – Жалуюсь я, спустя десять минут девочкам в комнате отдыха. – Нет, ну, не друзьями… но мы нашли общий язык! А сегодня он приходит, как будто вчерашнего вечера и не было, и… и снова приказывает мне! Высокомерная задница!

– Он же типа твой босс. – Пожимает плечами Люба.

– А какая у него задница… – Одобрительно кивает Катя.

– Выпей-ка кофе, моя хорошая. – Ставит передо мной кружку Алиса и садится рядом.

Мы сидим вокруг низенького столика в душной комнатке при опущенных жалюзи. Раньше мы собирались здесь почти ежедневно, но с появлением нового босса остальных коллег как будто подменили, и все стали роботами: не обедают, не отвлекаются, не общаются, и только смотрят друг на друга волком, ведь все мы сейчас по его милости конкуренты.

– Не хочу кофе. – Кисло отвечаю я. – Аппетит пропал. И сон. И свободное время. Всё пропало!

Роняю голову в ладони.

А ведь как хорошо было вчера! Мы пробыли на приеме около двух часов, а после ухода почетных гостей тоже засобирались домой. Карл помог мне надеть плащ, открыл дверцу автомобиля, был так любезен и поддерживал разговор в такси… Неужели, мне так мало было нужно, чтобы поверить в то, что он перестанет вести себя, как козел?

– Ди? – Люба кладет ладонь на мое плечо.

И я вздрагиваю:

– А?

– Ты хоть расскажи, как вы вчера сходили на этот прием? Весь офис жужжит, все хотят знать, чем вы там занимались! Как все прошло?

– Да ничего такого. – Я делаю глоток кофе.

Использую паузу для того, чтобы придумать, как сменить тему. Хватило мне и того, что я, окрыленная, не спала полночи, а с утра полтора часа укладывала волосы и гладила одежду. Хотела ему понравиться… Идиотка!

– Ну же!

– Я, наверное, пойду. – Говорю я, поднимаясь с диванчика. – Он сейчас вернется, распсихуется, что меня нет.

– Сиди. – Катя дергает меня за локоть и усаживает обратно. – Мистер Стояк сейчас у Барракуды, обсуждают каждую страничку свежего «Manner», а это надолго. Видишь? – Она оттягивает в сторону жалюзи. – Даже в офисе все расслабились. Сидят, болтают, поправляют макияж. Больше всех здесь всегда работала только кофемашина, а остальные лишь делали вид. Так что успокойся. Пей и рассказывай. – Она встает и идет к холодильнику. – Кстати. Здесь были чудесные капкейки.

– Чьи они? – Интересуется Алиса.

– А когда меня это интересовало? – Усмехается в ответ Морозова. – Наверное, кто-то притащил, чтобы проставиться на днюху, или, может, хочет умаслить начальство. Гляди-ка. – Она достает коробку. – Здесь записка. «Катя»! О, это мне!

– Там написано «Катя, не воруй!» – Поправляет ее Люба.