Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Писька! – вопит он и начинает хохотать как ненормальный. Грей встает на цыпочки и показывает на соседнее тело.
– Сиськи! – и хохочет вслед за Бобби.
– Мальчики! – строго говорит Глория. Какая-то женщина, повернувшись к ней, замечает:
– Мальчики есть мальчики. Так было и так будет.
Глория кивает и улыбается, потому что понимает – это правда. Интерес к писькам и сиськам – еще не конец света. Достаточно посмотреть на Никки, чтобы понять, что же такое конец света. Глория слегка подталкивает близнецов в сторону от стекла, и они радостно бегут рядом с ней по коридору вслед за разочарованным Никки.
Я смотрю на них с надеждой. Оставайтесь четырехлетними, думаю я. Не становитесь двенадцатилетними. Подумав еще немного, я добавляю к этому – и тридцатидвухлетними тоже. Дальше жизнь становится еще сложнее.
– Прежде чем мы перейдем к моим грандиозным планам, – заявляет Ванесса, – я хочу поговорить о Шоне. Ты с самой среды уклоняешься от разговора.
– Я не уклоняюсь. Мне просто нечего сказать. Перерыв. Пауза. Он в Пало-Альто, а я здесь. О чем здесь говорить?
– О многом. О нем, например.
– Если ты мне скажешь, что он засранец, это не поможет. К тому же Шон никогда не был засранцем – вплоть до этого момента. Я его люблю, и ты это знаешь.
– Прости, Уилла, но он действительно настоящий засранец.
Мы плетемся за детьми, которые унеслись уже довольно далеко, но то и дело останавливаемся и смотрим, смотрим на куски плоти, на все те части человеческого тела, которые есть внутри каждого из нас, но все равно кажутся чужеродными. Почки. Печень. Поджелудочная железа. Легкие. Неужели все это есть и у меня?
– Хорошо, – продолжает Ванесса, – давай не будем говорить о Шоне. Давай поговорим о тебе, – она хватает меня за локоть, вынуждая сбавить скорость.
– Со мной все в порядке. Что должно случиться, то и случится.
– Уилла, но это же глупо!
– А что я должна сказать? Что мое сердце разбито? И что толку от разбитого сердца? Все образуется само собой. Я верю – в августе все само собой образуется.
– Это еще не показатель, что твое сердце не разбито, – замечает Ванесса. – И потом, сама-то ты чего хочешь? Дождаться, пока наступит август и все само собой образуется?
– Конечно. Именно этого я и хочу.
– Он просто взял и порвал с тобой безо всяких церемоний!
– Я знаю.
– Тогда зачем убеждать себя, что хочешь именно этого?
Я опускаю голову.
– Не знаю. Не знаю, что сказать.
– Почему же? – Она поворачивается, смотрит мне прямо в глаза. Мне нечего ответить, так что мы молча идем вслед за Глорией и мальчишками, пока не оказываемся позади группы франкоговорящих канадцев. Чтобы не проталкиваться сквозь толпу, решаем еще раз взглянуть на экспозицию.
Человеческое сердце.
Сердце весит в среднем от семи до пятнадцати унций (от двухсот до четырехсот двадцати пяти граммов) и чуть побольше кулака. За долгую жизнь человеческое сердце бьется (сжимается и разжимается) больше трех с половиной миллиардов раз.
Я выдыхаю, представляю себе кулачок Грея. Думаю, сколько раз сжалось и разжалось сердце Кайла, отца Никки. Явно меньше трех с половиной миллиардов.
– Так вот, у меня предложение, – говорит Ванесса. – Утром я встретилась с командой шоу «Рискни» и своим издателем.
– Если хочешь, чтобы я представилась твоей ближайшей родственницей и взяла на себя все обязательства, когда ты будешь прыгать без парашюта, то я пас.
– Нет, – говорит она, – ничего такого.
Подумав, подруга меняет свое мнение.
– Ну, почти ничего такого.
Франкоговорящие канадцы уже прошли через коридор, а мы все стоим и любуемся человеческим сердцем, его мощью, его способностью поддерживать и отнимать жизнь.
– А если я скажу тебе – у нас есть шанс доказать, что твой отец не прав? Что тебе совсем не нужно сидеть и ждать августа, чтобы начать жить?
– Мы можем не обсуждать август? Мне сейчас совсем не хочется касаться этой темы.
Она машет рукой, чтобы я замолчала.
– Ну хорошо, если я скажу: мы сами хозяева своей жизни и наша судьба в наших руках?
– Я тебе отвечу: комиссия, присуждавшая Нобелевскую премию, с тобой не согласится.
– Ой, да насрать на комиссию, присуждавшую Нобелевскую премию.
– Вообще-то мой отец всегда именно это и говорил.
Ванесса улыбается, и улыбка передается мне.
– Я рассказала издателям о своей идее. О классной идее. И она им понравилась. Я сказала им: в философии твоего отца есть брешь.
– Это не брешь, Ванесса. Его философия так прекрасна отчасти потому, что ты не можешь отрицать: все имеет свою цель. Никаких доказательств обратного ты привести не сможешь.
– Уверена, что смогу. Просто поверь мне.
– Вэ, – говорю я, – я тебе верю, но мне все это не слишком интересно.
Подруга сжимает мое запястье и смотрит мне прямо в глаза.
– Уилла, ты никогда не думала, что стало бы с твоей жизнью, не будь ты Уильямом, родись ты не у своего отца?
Постоянно думаю, хочу ответить я. Хотя это не совсем так. Иногда я слишком измотана, чтобы прокручивать в голове подобные альтернативы.
– Ну пожалуйста, соглашайся. Давай напишем эту книгу. Расскажем миру эту историю. По крайней мере, свою жизнь точно изменим.
Я чувствую, как бьется мое сердце – точно такое же, как билось когда-то сердце, которое стало теперь замороженным экспонатом, – как оно возвращается к жизни, нервно, испуганно колотится, колотится от ужаса при мысли о возможном решении, которое все изменит.
– Мне нравится моя жизнь, – говорю я наконец.
– Вообще-то нет, – напоминает Ванесса.
Поиск в Google: Теодор Брэкстон
Результаты: 17 192
Теодор Брэкстон – Википедия, свободная энциклопедия.
Теодор Брэкстон (род. 14 апреля, 1978) – успешный предприниматель, основатель фирмы В.А.У. (также известной как «Ваш Априорный Успех»). С момента ее открытия в 2008 году фирма Брэкстона помогает генеральным директорам и другим сильным мира сего принимать решения при помощи аналитического поиска, который журнал «Тайм» называет «лучшей проверкой бизнеса на вшивость». По слухам, сам президент Обама…
«Тайм» – Это лицо будущего?
Теодор Брэкстон сидит в своем кабинете офиса в Сиэтле, нависнув над столом переговоров, смотрит на тусклые лампочки на потолке, подбрасывает антистрессовый мячик и без усилий ловит его левой рукой, пока весь персонал стоит и ждет, глядя на Брэкстона и ленты новостей на экранах телевизоров с выключенным звуком. Внезапно, безо всякого предупреждения, Брэкстон выпрямляется и кричит: «Да! Нашел!» Что он нашел? Решение проблемы президента местной кинокомпании, которого обвиняют в сексуальных домогательствах…