В январе 1936 года произошел значительный сдвиг в деле Кирова. Версия Ежова о заговоре с целью убийства, впервые представленная Сталину в 1935 году, получила подтверждение после признания, вырванного у В. П. Ольберга, бывшего члена коммунистической партии Германии, который, спасаясь от фашизма, поселился в Горьком и принял советское гражданство. Неизвестно, заставили ли следователи признаться Ольберга в сфабрикованных ими фальсификациях, или же он нечаянно сообщил информацию, которая укрепила выдвинутую Ежовым версию заговора. Однако в течение месяца после ареста Ольберг признался, что Троцкий приказал ему убить Сталина и создать контрреволюционную террористическую организацию. Более 100 предполагаемых троцкистов были арестованы в других городах и обвинены в терроризме. Следствие выявило новые террористические заговоры, прямо связанные с именем Троцкого. Согласно этой версии сторонники Троцкого и Зиновьева в 1932 году сформировали «общий центр», целью которого были политические убийства и террор. В июне Ежов обвинил Зиновьева и Каменева в прямом участии в убийстве Кирова, но последняя версия шла еще дальше, добавляя новые имена в списки подозреваемых и расширяя цели заговора.

После весны 1936 года следователи НКВД использовали разнообразные незаконные методы, включая пытки, лишение сна, оскорбления и изоляцию, чтобы вырвать у бывших оппозиционеров признания и оформить их соответствующим образом. В феврале заместитель комиссара НКВД Г.Е. Прокофьев направил в местные органы НКВД распоряжение полностью уничтожить троцкистско-зиновьевское подполье, в результате чего последовали массовые аресты. В марте нарком НКВД Г. Ягода предложил передать дело членов подполья на рассмотрение суда Военной коллегии, судить по закону от 1-го декабря 1934 года и расстрелять. А. Я. Вышинский, генеральный прокурор СССР, дал свое согласие и добавил, что троцкисты «активно работавшие» в ссылке или исключенные из партии по результатам проверки должны быть высланы в удаленные трудовые лагеря. Сталин принял эти предложения и поручил Ягоде и Вышинскому составить список лиц, которые должны предстать перед судом. Вскоре после этого НКВД дал указание местным органам организовать «полное уничтожение всех троцкистских сил». Темп арестов ускорился. В апреле еще 508 троцкистов были арестованы и допрошены, в результате чего было названо еще большее число лиц, что расширило масштабы расследования. Во время ареста И. И. Трусова, беспартийного ассистента Коммунистической академии, следователи НКВД обнаружили «личный архив» документов Троцкого с 1927 года. Находка подсказала Сталину идею, чтобы Ежов взял на себя ответственность за допросы. Это предложение Политбюро восприняло единогласно.

До этого момента аресты ограничивались в основном бывшими оппозиционерами и иностранными коммунистами. Круг арестованных расширялся по мере того, как этих людей допрашивали и принуждали называть имена. При этом на протяжении весны 1936 года заводские парткомы были относительно спокойны. На заводе «Красный богатырь» регулярно устраивались собрания, в которых участвовало от 300 до 450 членов партии. В мае за низкий уровень политического сознания и отсутствие инициативы на производстве была исключена из партии одна из работниц, но в то же время было принято решение послать ее в дом отдыха и на обучение. Парторганизация предприятия занималась решением цеховых проблем, в частности, вопроса о том, что руководство не наградило стахановцев за 24-х часовой ударный труд, результатом которого стало производство рекордного количества галош. В июне на собрании обсуждались решения пленума Центрального Комитета ВКП(б). Участники собрания еще раз единогласно заявили, что поддерживают борьбу против зиновьевской оппозиции. Позже в том же месяце они пообещали увеличить список лиц, подписавшихся на следующий государственный заем. В июле они жаловались на то, что рабочие недовольны подпиской. Им приходилось выслушивать непрерывный поток объяснений от членов партии, которые не платили взносы, не посещали собрания, не подтвердили правильность документов или потеряли партбилеты. Они объявляли выговоры и выслушивали жалобы. Только один случай был связан с распространявшимся террором: женщине был объявлен выговор за то, что она не сообщила в партком о том, что ее муж сослан за контрреволюционную деятельность.

Пока партком завода «Красный богатырь» упорно работал, укрепляя дисциплину в трудовом коллективе, подгоняя рабочих и стараясь улучшить повседневную жизнь, дело об убийстве Кирова приобретало все больший масштаб, «подпитываясь» новыми арестами и признаниями. Ни Политбюро, ни Центральный Комитет и даже прокуратура не сопротивлялись ускоряющемуся движению колесницы репрессий, запущенной Ежовым; рождались поразительные сюжеты заговоров, связанных с покушениями, беспорядки и убийства. Сопротивление оказывалось из единственного удивительного источника. Ягода, нарком НКВД, и Г. А. Молчанов, руководитель секретного политического отдела, пытались замедлить темп набирающего обороты расследования. Проверяя протоколы допросов, использовавшихся для фабрикации дел, Ягода небрежным почерком пометил на заявлении обвиняемого, где было написано, что Троцкий приказал ему убить советских руководителей: «неверно», «чепуха», «ложь».[20] Однако, когда в дело вмешались Сталин и Ежов, некоторые ключевые оппозиционеры были допрошены снова, это усилило новую версию. Свидетельские показания послужили основанием для начала первого Московского показательного судебного процесса. В июне Вышинский и Ягода, согласно ранее высказанному требованию Сталина, предоставили предварительный список из 82-х обвиняемых. Через Ежова Сталин дал указание НКВД подготовиться к процессу против троцкистско-зиновьевцев. Начиная с июня 1936 года усилия государства были направлены на формирование дела «объединенного центра».

В конце июля Ежов отправил Сталину проект письма, излагая основные положения по делу Зиновьева, Каменева и их сторонников.

Сталин внес многочисленные поправки. 29 июля 1936 года Центральный Комитет разослал это «закрытое» письмо в партийные организации. Масштаб дела, как это было обрисовано в письме, за 18 месяцев после убийства Кирова значительно расширился. Ранее обвиняемые в «пробуждении террористических настроений», Зиновьев и Каменев теперь непосредственно обвинялись в организации убийства Кирова, а также в покушении на убийство Сталина и других партийных руководителей. В письме говорилось о тесных организационных связях между зиновьевцами и троцкистами, а также утверждалось, что обе группы объединились в 1932 году и впоследствии сформировали террористические группировки в крупных городах. Находясь за границей, Троцкий направил «троцкистско-зиновьевскому центру» указания убить Кирова, Сталина и других руководителей партии. Новыми их целями были Сталин, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, А. А. Жданов, С. В. Косиор, П. П. Постышев и Г. К. Орджоникидзе. Каждая группировка имела террористическую ячейку, целью которой было убийство определенного лидера. В нее также входило большое количество новых заговорщиков, в числе которых оказались бывшие зиновьевцы: И. П. Бакаев, Г. Е. Евдокимов, М. Н. Яковлев, М. Н. Моторин, И. И. Рейнгольд и Р. В. Пикель, а также троцкисты: И. С. Эстерман, И. Н. Смирнов, С. В. Мрачковский, Е. А. Дрейцер и В. А. Тер-Ваганян. Согласно письму, после убийства Кирова Троцкий дал указание своим сторонникам как можно скорее выступить против Сталина, организовать террористические ячейки в армии и в случае войны захватить власть. И. К. Федотов — директор Педагогического института им. А. М. Горького был обвинен в руководстве троцкистской террористической ячейкой, которая планировала убийство Сталина на Красной площади во время первомайской демонстрации. Дэвид Фриц, представитель Коминтерна, и К. Б. Берман-Юрин были обвинены в заговоре с целью убийства Сталина на конгрессе Коминтерна, этим было положено начало арестам в Коминтерне. Д. А. Шмидт, командир армии был обвинен в заговоре с целью убийства Ворошилова, члена Политбюро и генерала Красной армии. Рабочих кожевенного завода им. Л. М. Кагановича обвинили в заговоре с целью убийства Кагановича. Некоторые немецкие коммунисты, бежавшие от режима Гитлера и поселившиеся в Советском Союзе, в том числе: К. Б. Берман-Юрин, М. И. Лурье, Е. Констант, П. Лившиц, В. П. Ольберг, Ф. Давид, X. Гуревич и М. Быховский, были обвинены в терроризме и шпионаже в пользу русских фашистских эмигрантских организаций и гестапо. В письме было заявлено, что «террористы» проникли в партийную организацию города Горький, в штат газеты «Ленинградская правда», в Академию наук и на оружейный завод в Туле. В финансировании их деятельности обвинили Г. М. Аркуса, заместителя Председателя Госбанка. По крайне мере одна из «террористических ячеек» обвинялась в планировании грабежей или в «экспроприации». Одной строчкой, кратко, но ошеломляюще в письме сообщалось, что «правые» также участвовали в заговорах против Сталина. Согласно письму Каменев якобы признался, что заговорщики «согласились бы с участием правых: Бухарина, Томского и Рыкова в формировании нового правительства».,[21]