Лицо Дамма вдруг побелело, по телу пошли конвульсии, как будто что-то живое заползло ему внутрь и пытается выбраться наружу. Дамм начал давиться, а потом его вывернуло наизнанку. Его рвало прямо на деревянный пол, он корчился, поддерживаемый солдатами. Хозяйка, покачав головой, вытерла мокрое лицо офицера полотенцем, а потом принялась убирать блевотину. Дамм испуганно озирался по сторонам, тяжело дыша и пытаясь перевести дыхание. Он как будто только что очнулся от тяжелого наваждения.

– Черт… голова раскалывается… – наконец произнес он, обводя стоявших вокруг мутным, полубезумным взглядом. – Какого черта?..

Тут его глаза остановились на бутылке самогона, возвышавшейся поодаль, на застеленном белой скатертью столе. Лицо лейтенанта исказила гримаса отвращения.

– Проклятье!.. Уберите эту чертову бутылку. Меня сейчас опять вырвет… – глухо зарычал Дамм, пьяно мотая головой.

Леманн знаком показал старухе, чтобы она убрала шнапс со стола. Дамм продолжал рычать, раскачиваясь вперед-назад туловищем, как метроном, и все время приговаривая:

– Будь они прокляты… Будь они трижды прокляты!

– Ладно… Лютц, подкури сигарету. Дай ее герр лейтенанту… – сухо проговорил унтерфельдфебель.

– Хаген, Люстиг, вы свободны… Идите в блиндаж… – озабоченно добавил Хорст. – Дальше мы сами справимся… В подразделении особо не болтайте… Ясно?

– Все поняли, герр унтерфельдфебель!.. – за обоих браво отчеканил Люстиг.

Возня с Даммом лишила Хагена последних сил. Он едва добрел до места в траншее, куда Люстиг предусмотрительно наносил сена из стоявшего поблизости стога. Сырое сено, пахнувшее мышами и гнилью, показалось Хагену мягчайшей на свете периной. Едва коснувшись своей лежанки, он заснул как убитый тяжелым, обморочным сном.

Хагену показалось, что он закрыл глаза лишь на минуту. От этого раздражение и ощущение гнетущей усталости только усиливались. Пробуждение было таким же тяжелым и обморочным, как будто это он, а не лейтенант Дамм осушил без закуски пять стаканов шнапса подряд. Мутный, отдававшийся в голове гул лопался какими-то нестерпимо болезненными звуками. Как будто совершалась какая-то дикая казнь – через лопанье человеческих голов. Черепа обреченных, из плоти и крови, один за другим надувались и – хря-ясть! ч-ч-чпок! Лопались с дикими воплями и треском. Оглушительно-гулко лопнувшее приближалось вместе с ревом какого-то чудовищного агрегата, который собирал этот урожай скорби.

– Эй… Хаген, ты проснулся? – над самым ухом Отто раздался голос Люстига. Он пытался перекричать громыхающий лязг.

– Да я и поспать не успел… – оправдываясь, буркнул Хаген.

– Ха-ха!.. Не успел! – хмыкнув, залился смехом Люстиг. – А кто два часа тут своим храпом перекрывал моторы «самоходок»?

– Каких «самоходок»? – непонимающе переспросил Хаген, пытаясь размять затекшие, замерзшие ноги.

– Каких… – передразнил Люстиг. – Хватит дрыхнуть. Очнись и погляди вокруг. Они уже с час как прибыли. Все уже давно на ногах. А тебя унтерфельдфебель разрешил не подымать…

Люстиг многозначительно кашлянул.

– Это, так сказать, премиальный час лишнего сна, награда за возвращение к жизни нашего доблестного лейтенанта Дамма. Хорст наконец выяснил, что у него стряслось. «Янки» разбомбили городок с мирными жителями. Погибла семья Дамма… Он – из Нижней Саксонии, из Дельменхорста. Это где-то под Бременом… Жена и годовалый сын…

Люстиг на миг умолк, видимо, ожидая какой-то реакции от Хагена. Но он ничего не сказал, принявшись молча отряхивать полы шинели.

– Ты слышал хоть, что я тебе сказал? – раздраженно спросил, почти прокричал ему Люстиг.

– Слышал… – так же раздраженно крикнул Отто, даже не подняв голову в сторону Люстига.

– Ты хоть слово можешь сказать по-человечески? А?!.. Да ну тебя к черту!.. – совсем рассерженно вдруг рявкнул Люстиг.

Махнув рукой, он повернулся и быстро-быстро зашагал прочь от Хагена.

Но Хаген даже не обратил на это внимания. Он весь превратился в слух. Только теперь Отто сообразил, что лопанье и треск доносятся из сада. Предутренний свет подсветил небосвод, окрасив его серыми разводами. Контуры деревьев стали четче, чернее, заштриховав пространство каракулями толстых ломаных иероглифов.

В этом исковерканном частоколе копошилось громоздкое бронированное чудовище. Оно шевелилось в саду, как в западне, из которой пыталось вырваться, подминая под себя яблони.

Стволы деревьев обреченно стонали, взмахивая голыми ветками, словно цеплялись за гигантскую мокрицу. Да, больше всего оно было похоже на огромную мокрицу. Роса, обильно выпавшая только что и насквозь промочившая шинель Отто, покрыла неясным металлическим блеском бока бронированной мокрицы.

Как будто костедробильная машина переламывала суставы рук. Стало еще светлее. Теперь все чудище хорошо просматривалось. Это был «хетцер»[11]– «самоходка» с мощной 75-мм пушкой. Она двигалась по саду наискось, безжалостно круша яблони. Налитые соками стволы деревьев лопались с таким треском, что на миг заглушали бездушный, оглушающий рев двигателей.

Следом за первым из-за хозяйского дома выкатился второй «егерь». Огромная коробка из бронированной стали, с торчащим из граненого лба хоботом пушки, пошла по просеке, проложенной в саду первой машиной, но, не дойдя нескольких метров, повернула в противоположную, левую сторону. Опять затрещали криком кричащие яблони.

Отто увидел, как из-за угла дома выбежал герр Леманн. Без шапки, в одной рубашке и расстегнутой вязаной жилетке, он бросился в сад. На лице его застыла страшная гримаса безумия. Черное отверстие рта растягивалось на лице, но крика не было слышно. Только рев двигателей «хетцеров» и треск ломаемых деревьев. Леманн размахивал руками, точь-в-точь как яблони – округлыми голыми кронами. Потом он споткнулся о выкорчеванный ствол дерева и упал на землю.

Позади показался герр лейтенант. Он торопливо, но четко вышагивал по просеке, направляясь в сторону траншей. Следом, таким же быстрым, но обычным, нестроевым шагом, двигались еще два офицера. В одном из них Хаген узнал оберлейтенанта Бевинга, командира саперной роты. Второй, в черной танкистской куртке и черной фуражке, скорее всего, был командиром самоходного подразделения. Лицо Дамма было бледным, как смерть.

Он шел прямо на Леманна. Увидев офицера, тот вскинул руки и что-то закричал ему. Но Дамм механическим движением оттолкнул старика. Ему стоило немалых усилий не сбиться с ритма почти строевого шага, но он удержал этот ритм, продолжив шагать по перепаханной гусеницами «самоходок» земле.

Не только Дамм, но и другие оба офицера были явно не в духе. Оказалось, что взвод «самоходок» прибыл сюда не из резерва, а с позиций, оборудованных впереди, у развилки на Заксендорф. «Самоходчикам» пришлось бросить насиженное место и выдвинуться в чистое поле, как громко ворчал офицер в черной куртке с меховым воротником.