Он перечислял компании и направления, которые они обслуживают. Пассажиры, стоявшие в очереди у обочины, быстро заполняли машины.

Бак расплатился за рейс в северные пригороды международным чеком в сто долларов. Через полтора часа он занял место в лимузине с другими попутчиками. Убедившись, что его сотовый телефон по-прежнему не работает, он дал водителю пятьдесят долларов, чтобы воспользоваться его телефоном.

— Никаких гарантий, — сказал тот, — иногда удается прорваться, иногда нет.

Бак подключил телефон к своему компьютеру и набрал номер Люсинды Вашингтон.

— Вашингтон слушает, — ответил мальчик-подросток.

— Камерон Уильямс из «Глобал уикли» просит Люсинду.

— Мамы нет, — ответил молодой человек.

— Она еще в бюро? Я хотел спросить ее, где я мог бы остановиться поближе к Вокегану.

— Мамы нет нигде, — ответил мальчик, — я остался один. Мама, папочка — все ушли. Исчезли.

— Ты в этом уверен?

— Вот их одежда, там, где они сидели. Даже контактные линзы отца поверх купального халата.

— Прости, сынок!

— Все нормально. Я знаю, где они, я ничуть не удивлен.

— Ты знаешь, где они?

— Вы знаете мою маму, поэтому вы должны знать, где она. Она на небесах.

— А как ты? Есть там кто-нибудь с тобой?

— Да, здесь мой дядя. И еще один человек из нашей церкви. Наверное, он единственный, кто остался.

— Значит, ты в порядке.

— Да.

Камерон свернул телефон и отдал водителю.

— Посоветуйте, где бы мне можно было остановиться, чтобы утром вылететь из Вокегана?

— Дорожные отели, наверняка, переполнены, но на Вашингтонской дороге есть пара ночлежек, куда, пожалуй, вы смогли бы втиснуться. Это довольно близко от аэродрома. Тогда вы — мой последний пассажир.

— Сойдет. В этих притонах найдется телефон?

— Телефон и телевизор вы найдете там скорее, чем проточную воду.

Прошло много лет с тех пор, как Рейфорд Стал бросил пить. Айрин никогда не была любительницей выпить, а за последние несколько лет вообще стала совершенной трезвенницей. Она настаивала на том, чтобы в доме он не держал на виду крепкие напитки, если уж он не может обойтись без них. Она не хотела, чтобы Рейми знал, что его папочка выпивает.

— Но это нечестно, — возражал Рейфорд.

— Это благоразумно, — парировала она, — пусть он ничего не знает и ничего не будет знать.

— Но как это согласуется с твоими настойчивыми требованиями к нам: во всем быть правдивыми.

— Говорить правду не всегда означает, что ты должен рассказывать все, что знаешь. Скажем, ты говоришь экипажу, что собираешься принять ванну, но ты ведь не станешь описывать это во всех деталях, не так ли?

— Айрин!

— Я только говорю, что ты не должен показывать своему сыну, которому не исполнилось еще и десяти лет, как ты потягиваешь крепкие напитки.

Рейфорд пришел к выводу, что с ней трудно спорить, и стал хранить свой бурбон в тайнике, высоко и незаметно для глаз.

Если и был момент, когда ему в самом деле надо было выпить, так это сейчас. Он прошел в верхнюю комнату, вынул брусок в стенке над раковиной и достал полупустую бутылку виски. Зная, что в доме нет никого, кто мог бы его осудить, в первый момент он захотел просто опрокинуть бутылку и пить прямо из горлышка. Но даже в этих условиях следовало соблюсти этикет и манеры. Пить прямо из бутылки было не в его стиле.

Рейфорд налил три дюйма в широкую хрустальную рюмку и опрокинул ее так, как это делают ветераны. Ему нравился этот прием. Жидкость попадала на заднюю стенку горла и стекала вниз, обжигая все по пути. Он содрогнулся и застонал от озноба. «Вот идиот, — подумал он, — к тому же на пустой желудок.

Опустошив бутылку, он взялся было за вторую, но потом отставил ее и задумался. Хороши же будут поминки по Айрин, которая вообще отказалась от крепких напитков! Рейфорд бросил бутылку в мусорное ведро под раковиной. Теперь это уже не имеет значения для Рейми, но неужели он способен стать алкашом? «А кто не способен?» — задал он себе вопрос. Как бы там ни было, он не намерен угробить себя из-за того, что произошло.

Спал Рейфорд глубоко, но недолго. У него было несколько неотложных дел. Во-первых, надо было связаться с Хлоей. Во-вторых, следовало узнать, потребуется ли он «Панкон» на будущей неделе. По нормальным правилам ему полагался отдых на земле после долгого полета и чрезвычайной посадки. Но кому известно, что сейчас происходит?

Сколько пилотов пропало? Когда будут расчищены посадочные полосы? Когда возобновятся рейсы? Насколько ему была известна работа авиалиний, все упиралось в деньги. Как только самолеты станут отрываться от земли, они будут приносить прибыль. «Панкон» вполне его устраивает. Он готов оставаться там и исполнять свои обязанности. Но что делать со своим горем, своим отчаянием, своей невыносимой болью?

Наконец он понял чувства людей, потерявших своих близких, тела которых были искалечены или совсем уничтожены. Часто они жаловались, что лишены сознания необратимости произошедшего, а скорбь их более мучительна, потому что им трудно представить, что их близкие в самом деле умерли.

Ему это всегда казалось странным. Кому хочется видеть безжизненное тело жены или сына, приготовленное к захоронению? Не легче ли вспоминать их живыми и счастливыми? Но теперь он все понимал гораздо лучше. У него не было никаких сомнений, что его жена и сын ушли так же безвозвратно, как если бы они умерли — как несколько лет тому назад умерли родители. Айрин и Рей не вернутся, но он не знал, увидит ли он их снова, так как не представлял, что происходит с ними на небесах.

Он хотел видеть их тела — в постели, в гробу — где угодно. Он все отдал бы за единственный взгляд. Он знал, что от этого они не перестанут быть мертвыми, но он не будет чувствовать себя таким оставленным, таким опустошенным.

Рейфорд знал, что на восстановление телефонной связи между Калифорнией и Иллинойсом потребуются многие часы, может быть, дни. Но надо было попытаться. Он позвонил в административный корпус Стенфорда, но не услышал никакого сигнала, даже сигнала «занято». Затем он набрал номер телефона Хлои. Тоже ничего. Каждые полчаса он нажимал кнопку дозвона. Наконец он отказался от своих попыток. Не было смысла надеяться на чудо.

Рейфорд почувствовал, что он страшно голоден. Следовало наполнить чем-нибудь желудок, пока его не развезло от выпитого. Он снова поднялся наверх, зашел в комнату Рейми, чтобы собрать маленькую кучку одежды, которая будет напоминать ему о мальчике. Он положил ее в картонную подарочную коробку, которую нашел в шкафу у Айрин. Затем сложил в другую ее ночную рубашку, медальон и кольцо.

С коробками он спустился вниз, прихватив с собой посланные ею два пирожных. Остальные пирожные из этой выпечки должны были находиться где-то здесь. Он нашел их на блюде в буфете. Он был рад, что их аромат и вкус будут напоминать ему об Айрин, пока они не кончатся.