Такой маневр сложности не вызвал. Группа разведчиков быстро растянулась по двум склонам, тогда как люди в черном шли между сопками, и шли медленно, продолжая нелепые действия с прикрытием. Конечно, разобрать что-то конкретное в темноте было достаточно сложно, но еще до того, как спецназовцы вышли на точки наблюдения, небо над головами начало мрачно сереть. Восход приближался, и этот восход нес в себе возможность получить информацию. Толком никто не понял, что желает узнать подполковник Гризадубов и что он надеется увидеть. Но приказ был, и его требовалось выполнять.

К моменту первого выстрела быстрый горный восход уже приблизился вплотную – хотя еще не утро пришло, а только преддверие утра. А следом за преддверием должно было и солнце выйти, пусть и невидимое из-за туч, но солнце тучи насквозь просвечивает, и хотя бы слабая видимость обязательно пришла бы. Но старший лейтенант Луговкин в природной и естественной видимости не нуждался, ему помогала электроника тепловизорного прибора.

– Начинаю с третьего в замыкающей группе...

– От нас третьего? – переспросил подполковник, с трудом третьего выделяя, потому что люди в черном бежали почти на одной линии. Но почти – это не точная линия, и потому кто-то все равно отставал, а кто-то вперед вырывался.

– От нас...

И выстрел прозвучал сразу за словами. Подполковник видел, как третий в группе из четверых в черном шарахнулся в сторону, потом дважды повернулся вокруг своей оси, словно бы пытался посмотреть на собственную спину, как собака на кончик своего хвоста, и, остановившись, подбросил задом рюкзак за плечами.

Несомненно, он ощутил удар. Так бывает, когда в рюкзаке есть что-то твердое и пуля попадает именно в это твердое. Но вот что ударила его именно пуля, человек не сообразил. Да и как сообразишь, когда выстрела не слышно. Другие люди в черном не поняли, что произошло, не останавливаясь, сбились в кучу, словно спрашивали виновника происшествия. Он, однако, и сам ничего сказать не мог. Просто ударило его что-то в рюкзак, и ударило так сильно, что развернуло.

– Что же они несут? – задал подполковник Гризадубов риторический вопрос.

– Если еще одного подстрелить, можем узнать, – предположил капитан Каркунов.

– Я готов, – опять предложил свои услуги старший лейтенант Луговкин.

– Не будем торопиться... – не совсем уверенный в своей правоте и потому нетвердо сказал командир. – Время у нас еще будет. Проверь другой рюкзак...

Выстрел не заставил себя ждать. Наушники «подснежников» доносили его до спецназовцев, но люди в черном опять не слышали выстрела, и потому удивились реакции другого своего товарища, что старательно повторил маневры первого. И это уже было тревожным сигналом. Обменявшись несколькими словами, люди в черном стали стрелять себе за спину. Глушители на пистолетах-пулеметах были только у троих. Очереди четвертого звучали серьезно и достаточно громко, разрывая предутреннюю тишину лесистых холмов. И в ответ на эту стрельбу на ближайшем холме вдруг раздалось активное воронье карканье, и целая стая птиц поднялась в небо, перелетая на другой холм.

Но такая активная стрельба никакого результата не дала, потому что цели стрелки не видели, а следом за ними никто не шел.

– Если будут по сторонам шмалять, всем залечь... – предупредил Гризадубов.

Но стрельба прекратилась после того, как к последней четверке вернулись трое из первой группы и командир. Беседа длилась недолго. Рюкзаки виновников переполоха осмотрели, и обнаружили, видимо, отверстия от пуль снайпера. Вот после этого и начался новый переполох. Люди в черном бросились врассыпную и залегли, кто где смог. И даже ползти сразу не решились.

– Что они могут подумать? – спросил Гризадубов в микрофон. – Кто в них стреляет, откуда такой охотник взялся… Есть здравые мысли?

– У нас – может быть, у них – едва ли... – Старший лейтенант Кошкин показал, что имеет философический склад ума. – Неоткуда у них здравым мыслям взяться, поскольку информация у них ограниченна и не позволяет делать правильные выводы. Они могут подумать: снайпер начал стрелять только после уничтожения старших офицеров внутренних войск. Следовательно, снайпер был их «крышей». Но если вовремя прикрыть не сумел, то сейчас старается оправдаться и мстит... Шесть первых выстрелов были точными – шесть трупов... Сейчас два выстрела в рюкзаки. А рюкзаки за спиной. Следовательно, снайпер стреляет издалека им в спины. Немного дальше отойдут...

– Отползут... – поправил Луговкин. – Они уже поползли.

– Пусть так. Отползут... Отползут и оклемаются, посчитают, что снайпер отстал.

– Красивые размышления, – заметил капитан Каркунов, – только есть в них существенный прокол.

– Прокалывай, – согласился Кошкин.

– Здесь нет возможности издалека стрелять. Они только что поворот прошли.

– Если с вершины дальней сопки, то, пожалуй, можно... – не согласился Гризадубов. – Она над местностью господствующая. Но они сейчас сами покажут, что думают. Если поползут вправо, значит, прав Кошкин, если прямо, значит, Каркуша прав. Продолжаем наблюдение... Луговкин! Отставить расстрел... Мои подозрения не оправдались.

– А что вы подозревали, товарищ подполковник? – поинтересовался снайпер.

– Ампулы вспомнились... Коробки с ампулами, про которые «краповый» капитан рассказывал. Я подумал, что они ампулы несут, и потому берегут даже чужие рюкзаки. Если бы от выстрела разбились ампулы, их командир пристрелил бы того, кто свой рюкзак подставил... Пристрелил бы, чтобы вся группа не заразилась. Ладно, работаем... Макаров! БМП далеко отогнал?

– Не найдут, надеюсь, – ответил майор Макаров.

В это время подал сигнал виброзвонок спутниковой трубки в кармане подполковника Гризадубова. Звонить на трубку мог только один человек – подполковник Оздемиров...

* * *

– Слушаю вас, Оздемир Оздемирович.

– Алексей Викторович, есть новости, и не самые приятные...

– У нас служба такая, чтобы неприятные новости выслушивать и по возможности смягчать их действие... Что у вас произошло?

– Наши московские коллеги подогнали экспертов-вирусологов, попросили их дать хотя бы какой-то предварительный результат, чтобы иметь возможность вести расследование. Те и дали... С одной стороны, сообщение утешает – это не «свиной грипп». Хотя сейчас, кажется, уже почти научились «свиной грипп» лечить. Говорят, скоро он будет не страшнее насморка. И неизвестно, что хуже, – «свиной» или какой-то новый, неизвестный. Это я о том, что нам подают с другой стороны. Вывод ученых делает положение еще более сложным, потому что предварительные данные исследований говорят... Как там это называется... Язык сломать можно. Подождите, сейчас очки надену, прочитаю... Вот... Вирус неизвестного науке гриппа лабораторного происхождения. Понимаете, лабораторного! Не природный, а именно лабораторного! Представленный в нашу лабораторию штамм имеет геном, существенно отличный от всех других известных науке вирусов. Чтобы накопить такое количество генетических отличий, вирус должен был развиваться и мутировать в природе на протяжении нескольких десятилетий, однако вирусологи со многими из подобных генетических признаков встречаются впервые и пока не могут предсказать поведение штамма в человеческом живом организме. В то же время доминирующие генетические признаки этого штамма остаются типичными, хотя лечение только доминирующих признаков не может дать окончательного выздоровления, и требуется несколько месяцев, если не лет, на выработку методик лечения такого заболевания. Но точных сроков никто пока назвать не может, потому что даже не закончены исследования представленного штамма. И это, Алексей Викторович, грозит бедой всей стране, а может быть, не только... Потому что уже, скажем так, вширь пошло...