– Он находится на соседней улице, запоминай, – говорила Ольга, уже заметно нервничая. Видно было, что и у нее кончается терпение.

Вошли в магазин, взяли корзину и покатили ее по длинным, похожим на улицы и переулки проходам между стеллажами, заставленными продуктами.

– Что будем брать? – Ольга дернула Валентину за рукав. – Не раскисай. Скоро мы останемся одни, и окажется, что нам нечего есть или нет, к примеру, мыла или шампуня. Давай, собирайся с мыслями. С нами не будут нянчиться постоянно, разве ты еще не поняла? Нас встретили, устроили, и все – чао-какао.

Меликсер попутно что-то рассказывала Ольге, вероятно, советовала, где и что брать. Корзина начала стремительно заполняться... Макароны, помидоры, бананы, туалетная бумага, кухонные полотенца, мыло, печенье, упаковка колы...

К кассе подошли, когда в корзине уже не было свободного места.

Валентина достала из кармана куртки конверт, открыла и достала несколько купюр. Молча протянула их Ольге, которая с невозмутимым видом выкладывала продукты из корзины на конвейер.

– Ты представляешь, сколько все это стоит? – мрачно заметила Валентина, смутно представляя себе, во что им обойдется пребывание в этом гостеприимном городе. – Пятьсот евро?

– Думаю, где-то около девяноста. – Ольга подняла указательный палец и сощурила свои красивые глаза. Валентина позавидовала выдержке и коммуникабельности подруги. Да уж, без Оли она бы точно пропала.

Счет оказался еще меньше, чем предположила Ольга. Она спокойно расплатилась, даже поговорила о чем-то с дежурной улыбкой с продавщицей и, протянув на прощанье: «Крис гуд», – весело покатила корзину к выходу.

Дома, точнее, в пансионе, оставшись одни, они подождали, пока за Меликсер закроется дверь, и набросились друг на друга с упреками.

Ольга сказала так:

– Если ты не прекратишь истерики, я уеду. Оставлю тебя здесь одну – и уеду! Это не моя тетка меня пригласила!

Валентина заплакала. От бессилия, от того, что уже тысячу раз пожалела о том, что ввязалась в эту авантюру.

– Кто-то дает нам деньги, а это уже нехорошо, понимаешь? Моя тетка всю жизнь была нищей, она мечтала разбогатеть, постоянно играла в какие-то лотереи и не выигрывала, пробовала даже в карты играть, в игровых автоматах... Я никогда не поверю, что это ее деньги!

– Но это не бумажки, это на самом деле – реальные деньги.

– Ты хотя бы знаешь, сколько этих бумажек у меня в конверте, который передала Люлита?

– Понятия не имею.

– Так подсчитай! – И Валентина швырнула мятый конверт на постель.

Ольга достала деньги, села и с самым серьезным видом принялась считать.

– Одна тысяча девятьсот пятнадцать евро. Значит, тебе дали две тысячи. Радуйся! Было бы куда хуже и проблематичнее, если бы нас, во-первых, никто не встретил; во-вторых, не накормили бы с дороги и не оставили бы ночевать на удобных перинах. В-третьих, если бы не поселили в пансионе, за который мы не заплатили ни копейки и в котором можем оставаться месяц! Как раз до конца нашей визы. Говорю же, Валя, наберись терпения, давай подождем, что будет дальше. Ну, посуди сама, если бы нам хотели причинить вред, наша машина, в которой мы ехали из Мюнхена, сто раз уже перевернулась бы!

– Ольга!

– Я говорю тебе реальные вещи. Но этого не произошло, следовательно, нас, точнее тебя, пригласили сюда совершенно для другого – что-то объяснить, показать. И это «что-то» каким-то образом связано с твоей теткой Симой. Вот и все. Или ты считаешь иначе?

– В том документе было указано, что Сима погибла здесь, в Штраубинге, и заманили меня именно сюда, в этот же город, и письма приходили вроде бы как от Симы, значит, рано или поздно мы что-нибудь о ней узнаем. И наша поездка, само собой, связана только с ней. Знаешь, мои родители всегда говорили, что от нее одни только проблемы. Сначала они были у них, теперь – моя очередь.

– Постарайся ни о чем не думать и спокойно живи себе. Ты что хочешь на ужин – макароны или пиццу?

Они сварили макароны, приготовили салат из китайской капусты и поужинали уже в более спокойной и мирной обстановке. После того как посуда была вымыта и они улеглись, каждая на свою кровать, пришла Меликсер и принесла им телефон. Объяснила, что туристам здесь запрещено покупать сим-карты, это могут сделать только местные жители. Теперь же у них есть настоящий телефон и тридцать евро на счету. В памяти уже сохранены номера телефонов Люлиты и Меликсер.

Турчанка ушла, сказав, что заедет за ними поздно вечером, когда освободится Люлита, и они поедут за постелью.

– Послушай, у них здесь все так строго, четко, словно действительно эта Люлита следует какой-то жесткой инструкции. Чем им не понравились местные постели?

– Подушки неудобные, – сказала Ольга, хлопая по плоской подушке, – да и одеяла узкие. Тот, кто нас сюда пригласил, хочет, чтобы нам с тобой жилось здесь комфортно, чтобы мы ни в чем не нуждались.

...Они уже засыпали, прямо в одежде, когда приехала Меликсер и забрала их с собой. В доме Люлиты им предложили выбрать себе одеяла, перинки, подушки, постельное белье. Сонные, они указали на то, что им понравилось, и все вместе, втроем, перенесли вещи в багажник машины. Потом у пансиона выгрузились и, поблагодарив женщин за все, отправились спать.

– Какой длинный и муторный был сегодня день... – простонала Валентина, усаживаясь на стул, будучи не в силах пошевелиться.

– Ладно, сиди, я сама тебе постелю. Вот ты хоть и злишься на меня, а я ведь тебе как нянька!

– Я не представляю, что бы делала без тебя, – искренне призналась Валентина. – Хочешь банан?

«Я живу, как в тумане, у меня голова кружится от сознания, как же резко изменилась моя жизнь. Прошло всего несколько дней, и я чувствую, что впереди меня ждет настоящий рай. Конечно, когда ты прочтешь эти строки, ты поймешь, как же далеко я зашла в своем цинизме... Но скорее всего ты никогда не увидишь этого письма, равно как и меня. Прощай, моя прошлая жизнь, ты, Маша, и все вы, все эти последние годы, отравлявшие мне жизнь. Как же я ненавижу всех вас, кто бы знал... Как же я всех вас ненавижу!!!»

«...Ты извини меня, вчера я слишком много выпила. Но когда я выпью, все то, что происходит со мной, уже не кажется мне фантастическим сном. И я верю, что такое возможно. Сколько раз я порывалась позвонить тебе, сестренка, и рассказать обо всем, что со мной произошло. Но я понимаю, что этого пока делать нельзя. Иначе я только все испорчу. Да и вообще – никогда будет нельзя. Да это и не нужно. Хотя, конечно, вся прелесть моего нового положения как раз и состоит в контрасте, но, чтобы его оценить и понять, надо оглянуться назад, на мою прошлую жизнь, а там как раз – ты и вся твоя семейка. Все вы смотрите мне в спину и смеетесь надо мной. Вы всегда смеялись надо мной, когда я покупала лотерейные билеты, но мой-то билет – выиграл! Выиграл! Вот об этом мне бы хотелось сказать тебе. Чтобы ты наконец перестала смеяться и поняла, что и в моей жизни наступила наконец счастливая белая полоса. Вот только бы не рехнуться от счастья... У меня снова кружится голова...»