«...Знаешь, сегодня проснулась среди ночи – сон кошмарный приснился. Как в детстве, захотелось спрятаться под родительским одеялом или забраться к тебе, моя любимая сестра, в постель, и пережить этот ужас. Снилось, словно у меня на плече – огромная коричневая родинка и какой-то человек в черном капюшоне прокалывает ее раскаленной толстой иглой... А крови нет. Только острая, невыносимая боль. Я плакала, кричала, доказывала, что я не ведьма, не колдунья, что я – обычная женщина, к тому же слабая, несчастная, невезучая... Что я раскаиваюсь во всех своих грехах, я устала от одиночества, мне просто необходимо, чтобы мне кто-то поверил. Я звала тебя, чтобы ты подтвердила – я не ведьма... Но меня раздели. Боже, как же мне было холодно! Раздели и повели прямо по улице, босую, по темной узкой улице. Ветер трепал мои волосы, они хлестали меня по лицу, и мне показалось неестественным, что у меня такие длинные волосы. Это как бы к длинной дороге. А потом меня подвели к мосту и оставили там одну. Я не знала, куда идти, что делать. Появился человек в пальто, с собакой, которая вместо воды пьет йод. Он дал мне закурить, а потом сказал, что Агнес зовет меня. Я знаю, о ком он говорил, это легенда такая... Я ответила ему, что не знаю никакой Агнес, не имею к ней никакого отношения, и тогда он знаешь что сказал? Будто бы я – и есть эта самая Агнес! Что я переродилась! И что теперь, если я дойду до конца этого моста и от ветра не сорвусь вниз, в Дунай, то герцогский замок будет моим... Я буду жить в этом замке, представляешь?.. И я пошла. А он, этот человек с собакой, шел рядом. И вдруг мост закончился. Я вижу, что он есть, я словно иду по нему, но на самом деле его нет, мои ноги проваливаются в пустоту, и я... лечу... Я так закричала, что сорвала себе связки...»

Ночью их разбудил страшный грохот. Валентина проснулась и подскочила, включила свет. Ольга почему-то смотрела на дверь.

– Это там, в кухне или коридоре... Что-то упало. Тяжелое...

– Я вчера не видела там ни одного человека и звуков не слышала. У меня было такое чувство, что мы в этом пансионе совершенно одни.

– У меня тоже. Я, честно говоря, даже обрадовалась, что не придется ни с кем делить холодильник.

– Что будем делать? Выйдем?

– Не знаю.

– Оля, мне страшно... Но нам же не могло это присниться?

– Нет. Я ясно слышала ужасный шум, словно что-то... или кто-то свалился с лестницы.

– Но сейчас-то тихо... Может, выглянем?

– Во всяком случае, это было бы естественно... Может, кто-то из жильцов пансиона припозднился, поднялся по лестнице, но не удержался и упал вниз? Тогда этому человеку надо бы помочь...

Валентина, в пижаме, подошла к двери, открыла ее, выглянула, нашарила рукой на стене выключатель. Вспыхнул свет – на кухне никого не было. Только пахло табачным дымом.

– Давай выходи, спустимся, посмотрим... – Ольга легонько подтолкнула ее. – Ну же...

– Иди ты первая.

Ольга подошла к крутой лестнице и посмотрела вниз.

– Там еще один пролет. Сейчас спущусь, а ты держи дверь открытой, мало ли что...

И она начала медленно спускаться. Валентина сделала несколько шагов по ступеням, как вдруг услышала:

– Здесь мужчина! Лежит лицом вниз, – прошептала Ольга. – Спускайся...

Валентина спустилась и увидела мужчину. Он лежал в самом низу, под лестницей. Руки-ноги раскинуты. Джинсы, куртка, темные волосы.

Ольга храбро взяла его за руку – пощупать пульс.

– Валя, я не медик, конечно, но пульса нет. Совсем нет... Может, ты посмотришь?

– Нет, я не могу...

– Валя, ну нельзя же быть такой трусихой! – возмутилась Ольга. – Подумай сама: одно дело, когда он жив и просто упал, а другое дело, если он мертв...

– Оля, как ты можешь вот так спокойно говорить о том, что он может быть мертв?! Он просто упал с лестницы. От этого не умирают!

– Умирают.

– Не пугай меня!

– Хорошо, тогда неси зеркальце... маленькое.

– Твое? Пудреницу?

– Да какая разница, твое зеркало или мое! Главное – поднести его ко рту этого типа и посмотреть, дышит он или нет. Видишь, голова вывернута, из носа показалась кровь... совсем немного...

Валентина сбегала за зеркальцем. Наблюдая за тем, как Ольга возится с ним, пытаясь поднести стекло к самым его губам, она поморщилась.

– Подойди поближе, посмотри... – Ольга говорила совсем тихо. – Мне кажется, он не дышит. Зеркало не затуманивается. Валя, он мертв. Он разбился, понимаешь, упал с лестницы и разбился. А мы с тобой были здесь в это время!

– Он не может быть мертвым... Не может... – в голосе Валентины послышались истерические нотки. – Оля, давай его перевернем и посмотрим – грудь поднимается или нет? Ты пойми, если он мертв, значит, нас специально сюда поселили!

– Не говори глупостей!

– Что делать? Нас специально сюда заманили, чтобы подсунуть этот труп! – вдруг в ужасе вскричала Валя. – Надо уносить отсюда ноги!

– Куда? На улицу? Предлагаю успокоиться и все обдумать.

– Да что тут думать, – мрачно буркнула Валентина, – и так все ясно – надо срочно звонить Люлите.

– К тому же... нам оставили телефон.

– Тебе не кажется, что все подстроено? Оля?! Сначала нам приносят телефон, потом – труп...

– Нет. Все, что ты сейчас говоришь, – бред! Ты испугана. К тому же сейчас ночь, а ночью все кажется странным, подозрительным, трагичным...

– А по-твоему, труп на лестнице – не трагедия?

– Пойдем звонить. И не паникуй. Лучше всего вести себя тихо, как мышки. Может, в пансионе на самом деле, кроме нас, никого нет.

– Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказала. Пошли звонить Люлите.

Люлита появилась примерно через полчаса, встревоженная. В плаще, накинутом на ночную рубашку. Ольга встретила ее на крыльце и шепотом начала объяснять, что произошло.

Люлита остановилась возле мужчины, распростертого на полу, опустилась перед ним на колени и взяла его руку. Потом, после некоторой паузы, посмотрела на Ольгу и что-то сказала. Но Валентине не требовался перевод. По выражению ее лица она поняла, что случилось: конечно, мужчина был мертв. И Люлите можно было доверять, как-никак она проработала много лет в доме престарелых и обладает некоторым опытом. Сколько стариков и старух умерло, возможно, у нее на руках.

– Он мертвый, – перевела Ольга.

– Я поняла. Что теперь делать?

Люлита предложила всем подняться в комнату и поговорить. Разговор был не таким уж и долгим. Валентина прислушивалась к немецким словам, но ни разу не услышала ничего, напомнившего бы слово «полиция». Словно это было противоестественно – вызвать в дом, где умер человек, полицию.