– Мондо.

– Простите, что?

– Мондо – это я. Помощник Жильдаса Сенешаля. Прошу вас, идите за мной.

Они вошли и послушно последовали за ним. Широкоплечий Мондо, похоже, страдал ишиасом: он чуть заметно приволакивал ногу и свободной рукой все время потирал поясницу.

Повсюду чувствовался взыскательный вкус. Мягкие ковры, немного современной, но безупречно подобранной мебели, абстрактные картины. Просторная квадратная гостиная, поленья потрескивают в камине, где можно было бы зажарить быка. Большой серый кот, персидский и оттого еще более внушительных размеров, спал на почтительном расстоянии от огня.

Маленький человечек с морщинистым лицом выбрался из дивана цвета мокрого песка. Лола с трудом узнала мужчину из видеоролика. Сенешаль исхудал и постарел лет на триста. От того прежнего остались только толстые очки и живой проницательный взгляд: ни дать ни взять Маргерит Дюрас в мужском обличье.

Энергичное рукопожатие, благородная, отточенная речь. Чем больше они его слушали, тем менее низкорослым он им казался. Он поинтересовался мнением Ингрид о талантливом американском президенте, внимательно выслушал ее, словно она работала аналитиком ЦРУ, и сам стал увлеченно описывать Барака Обаму. Лоле уже приходилось встречать харизматиков, но этот был одним из самых блестящих. Тем временем Мондо разливал шампанское, не забыв и о себе. Его хозяин провозгласил тост за дружбу.

– За дружбу, Лола, которая связывала вас с Марсом, если вы позволите называть вас по имени.

Она слушала его рассказ об их отношениях с дивизионным комиссаром. Они стали неразлучны еще в лицее. Эта привязанность “пережила саму смерть и катастрофический выбор” ушедшего друга.

– Марс был государственным служащим, как и я, но предпочел тактику выжженной земли. Я читал о нем столько ужасного. Конечно, я не оправдываю его преступлений, но в глубине души всегда восхищался его удалью. И достоинством, к несчастью, перешедшим в безумие. Арно мог бы стать великолепным политиком, но он говорил, что презирает их. Я с удовольствием увидел бы его в лучах света, хотя сам всю жизнь провел в тени власти…

– Самое время садиться за стол, – заявил Мондо.

– И то правда. Дорогие гостьи, Мондо выглядит как десантник, но пусть это не вводит вас в заблуждение: он отменно готовит.

Десантник готовил, подавал на стол и обедал за хозяйским столом, не расставаясь со своим длинным черным фартуком. За закуской – очень приятными устрицами с соусом “Морне” и сансерским вином – Сенешаль объяснил Лоле, что политтехнология – это не точная наука и не инновация, а искусство почти на грани подсознания. Он поведал ей, что Петр Великий, чтобы убедить русских выращивать картофель, выделил под грядки с клубнями часть императорского огорода, а затем оповестил подданных о том, что это пища только для знатных особ. Сторожа получили приказ не слишком усердно караулить посадки, чтобы легче было воровать растения.

– Крестьяне стали выращивать картофель, и народ его принял.

Повернувшись к Ингрид, он рассказал, что во время Второй мировой войны в Соединенных Штатах образовался излишек ливера и потрохов, поскольку американцы не желали их покупать.

– Тогда правительство анонимно запустило рекламную кампанию с целью убедить население в том, что субпродукты укрепляют здоровье. Это произвело нужный эффект, хоть и не сразу. В политике то же самое. Нужно уметь использовать желание. Хотите привлечь на свою сторону народ – заставьте его мечтать. Аппетитный ломоть реальности – это искусно обработанный вымысел.

– Значит, вы обеспечили победу на выборах Борелю, сыграв на желании?

– Отчасти так, Лола. Поль Борель обладал несомненным врожденным талантом. Я только помог его проявить. Для меня было честью служить ему.

Эту тему они обсуждали за жарким из телятины с теми самыми лисичками. К нему было подано изумительное “Шато Шасс-Сплин”. Сенешаль больше говорил, чем ел и пил. Лола опустошила тарелку и только потом нарушила приятную атмосферу:

– Я бы скорее сыграла не на желании, а на записных книжках Грасьена.

При этих словах вилки замерли в воздухе, на несколько секунд воцарилась тишина и засияли две улыбки: широкая – на лице Мондо, тонкая и сдержанная – на лице Сенешаля.

– А я еще сомневался, что встречусь с осведомленным человеком. Уверяю вас, это очень приятно. Не так ли, Мондо?

Мастер на все руки налил всем еще вина.

– Да, Жильдас, к тебе часто приходят куда более скучные люди, это правда.

– Дневники сыграли свою роль. Тут вы правы, Лола. В ту пору Грасьен клялся в преданности Полю Борелю. Грасьен имел привычку ради выгоды менять союзников. Позже стало известно, что у Кандишара рыльце в очень густом пуху. Если бы тогда президент Борель передал информацию в СМИ, случился бы неимоверный скандал.

– Но ему не пришлось этого делать, так как Кандишар снял свою кандидатуру.

– Верно. Скажу вам по секрету: именно я вел переговоры. Как всегда, в тени, как я вам уже говорил. Если вдуматься, я опроверг статистику.

– Каким образом?

– Во Франции разрушенная политическая карьера – редкость. Даже те, кому однажды пришлось уйти, рано или поздно возвращаются на арену. Для Кандишара все закончилось раз и навсегда.

– Вы с ней пара? – спросил Мондо у Ингрид.

– А вы с ним? – немедленно откликнулась та.

– Нет, Жильдас мой работодатель. С тех пор как… Так давно, что я уже и не упомню.

– Лола – моя лучшая подруга. И все.

– Это здорово.

Мондо сообщил, что сейчас принесет сыр. Высокая американка поднялась и заявила, что хочет его поддержать.

– Вы имеете в виду – мне помочь?

– Вот именно.

Лола рассказала о Саша Дюгене и о стычке с Жозефом Берленом.

– Я время от времени встречаюсь с Жозефом, но меня никогда с ним не связывали такие тесные отношения, как с Арно Марсом. Мне очень жаль, что он так поступил с вами. Но думаю, у него есть смягчающие обстоятельства.

– То есть?

– Непростая история…

– Надеюсь, вы никуда не торопитесь, как и я.

– Да будет вам известно, Арно и Жозеф познакомились в Африке. Это была одна из зон, где проводил операции Жозеф, поскольку он специализировался на исламском терроризме. По характеру боец, он обожал работать “на земле”. Жена упрекала его за постоянные отлучки. Она погибла в автокатастрофе, когда он был в командировке. Их дочь тогда была подростком. Он винил себя. Не стал увольняться из УВР, но попросил найти ему место в Париже, в управлении, чтобы быть с дочерью. Он хорошо знал арабский, а потому стал работать в отделе перевода. Он сознательно пошел на понижение в должности. С тех пор он, сидя на стуле, шпионил за теми, кого поставили на прослушку. Это было разумное и смелое решение, однако оно вызвало у него фрустрацию, и это сказалось на его характере.