благородный и знаменитый рыцарь. Его корабль пристал к берегу там, где эта река впадает в море.

На этом корабле было много богатства, но главное, что с рыцарем явились две красавицы-сестры, одну из которых он любил больше всего на свете. А чтобы она меньше страдала от разлуки с Родиной, рыцарь взял с собой и младшую сестру той дамы, из-за которой ему пришлось отъехать в чужие земли.

Передавали, что они были дочерьми очень знатного человека. Со временем это стало известно от странствующих рыцарей, которых в ту пору было немало. Но это долгая история.

Ламентор, ибо так здесь называли этого рыцаря, стал собирать сведения об этих местах и людях, здесь живущих, так как по многим причинам хотел обосноваться в немноголюдном месте. И в одно прекрасное утро он сошел с корабля на берег вместе со всем своим богатством и направился в эту долину, так как его слуги уже все здесь для него приготовили.

В роскошно украшенных носилках, привезенных Ламентором на корабле, следовали сестры, старшая из которых должна была скоро родить. Утро было так прекрасно, что земля, казалось, принимала путников в свои объятия. Все радовало их глаз. Был апрель: цвели деревья, и до сих пор молчавшие птицы вспоминали свои прошлогодние ссоры и наполняли веселым щебетом долину. Это вы можете себе представить, ведь они и сейчас щебечут так же.

Скитальцы находили отраду то в одном, то в другом, потому что Ламентор готов был сделать все, чтобы его возлюбленная и ее сестра забыли тоску по родным местам и тяготы морского путешествия.

Когда они подъехали к мосту недалеко отсюда, стоявший близ него оруженосец окликнул их и сказал:

– Господин рыцарь, если вы хотите проехать через этот мост, выбирайте одно из двух: либо вы согласитесь, что нет на свете прекраснее той дамы, которой служит охраняющий этот мост рыцарь, либо ваш спор решит поединок.

– Мне бы хотелось вначале о многом спросить, – отвечал Ламентор. – Как можно судить о красоте дамы, не зная, кто она? Но вообще-то не это меня интересует, ибо у меня также есть дама сердца, которую я люблю больше всего на свете. Это я могу сказать о себе, а что касается вашего господина, то причины, по которым он охраняет эту переправу, он может оставить при себе. Может быть, ему эта дама и кажется самой красивой. Так что, добрый оруженосец, вы должны ему сказать, что лучше бы он пропустил меня безо всякого поединка.

Оруженосец, уже разглядевший двух дам, которые ему показались прекраснее всех, кого он когда-то видел, сказал:

– Ему бесполезно все это передавать, потому что он стал настолько высокомерным, что говорить с ним невозможно. Причина его гордыни заключается в том, что через восемь дней исполнится три года, как он охраняет этот мост, и за это время ему не встретился ни один рыцарь, которого бы он не одолел. А через этот мост хотели переправиться очень и очень многие. И скоро кончается срок, назначенный ему самой прекрасной из девиц, живущих в этих краях, дочерью хозяина замка, виднеющегося вон там на холме. Она обещала подарить ему свою любовь, если он будет охранять переправу на тех условиях, о которых я вам сказал. Однако, господин рыцарь, если бы он знал, кого вы привезли с собой, он бы испугался как никогда. Но я не могу сказать ему об этом, ибо, когда я обращался к нему раньше с подобными просьбами, думая, что поступаю правильно, он всегда отказывался пропустить на этот мост кого бы то ни было. А так как все поединки заканчивались его победой, он всегда обвинял меня в том, что я вводил его в заблуждение, словно сомневаясь в моих добрых намерениях.

– Тогда пусть спор решится поединком, – сказал Ламентор, смотря на сидящих в носилках дам.

Оруженосец взял в руки висевший у него на шее рог и стал трубить, и вскоре из густой чащи по другую сторону моста выехал хорошо вооруженный всадник.

На мосту и произошел поединок, о котором мне рассказывал отец, вспоминая о силе и доблести былых времен, но я не стану говорить об этом. Хотя женщины любят повествования о воинской доблести, говорить о ней они не умеют – в их устах это звучит хуже, чем в устах мужчин. Я бы вам все-таки поведала о поединке, если бы помнила все его подробности. А я многое забыла. Помню лишь, как отец говорил, что сломалось три копья, а четвертое сразило наконец охранявшего мост рыцаря. Он упал на землю и был не в силах подняться.

Ламентор тут же спешился и, подойдя к рыцарю, обнаружил его без чувств. Он было подумал, что тот умер, но рыцарь вскоре очнулся, изменился в лице и, глядя на склонившегося над ним Ламентора, сказал с глубоким вздохом:

– Ах, рыцарь, дай Бог, чтобы я вас никогда не увидел.

Ламентору стало жаль его, особенно когда он увидел, что по щекам рыцаря текут слезы. Он взял его за руку и помог ему подняться, говоря:

– Вы, господин рыцарь, по справедливости должны бы винить во всем любовь, ведь из-за нее вы взялись охранять этот мост, и поэтому мне пришлось выйти с вами на поединок. Меня как человека удручала необходимость нашего единоборства, на которое я решился как влюбленный. Я готов выполнить любую вашу просьбу, чтобы возместить невольно причиненное вам зло.

Когда рыцарь увидел благожелательность Ламентора, ему захотелось отблагодарить его, но страшная боль сжимала ему сердце. Будучи хорошо воспитанным, он сказал, словно прося прощения:

– Большая любовь не уживается с рассудком. Я уеду в далекие края, где мне не на чем будет глаз остановить, и буду там страдать от любви. Но она измучила меня тем, что страдаю от нее лишь я один.

С этими словами он повернулся и пошел в другую сторону. Но поскольку падение с коня не прошло для него бесследно (как потом выяснилось, он что-то себе сломал), далеко он не ушел, и едва его оруженосец сел на коня, чтобы следовать за ним, как увидел, что он уже лежит на земле.

Оруженосец попытался поднять его, но было видно, что он уже при смерти.

Тогда оруженосец стал его оплакивать, этот плач услыхал Ламентор и бросился к ним на помощь. Увидев, что оруженосец держит на руках своего казавшегося мертвым господина, Ламентор быстро спешился и подошел к ним. И поняв, что рыцарь готовится испустить дух, сказал:

– Что это, господин рыцарь? Мужайтесь! Ведь сейчас вам предстоит та самая