— Я живу своей работой, а она, насколько мне известно, жила между сексом и наркотой.

Мира приподняла бровь.

— Вы не только не сочувствуете ей, вам она не нравится.

— Не представляю, что у нас может быть общего, но дело не в этом. У нее был ребенок.

— Что? Я ничего не слышала об этом.

— Она держала это в секрете. Вероятно, это был отпрыск Хопа Хопкинса, хотя она могла погулять на стороне. Так или иначе, она рассталась с Хопкинсом, родила ребенка и оставила его у своей матери. Потом прислала деньги, чтобы семья смогла переехать в дом получше. Мать ухаживала за ее ребенком как за собственной дочерью.

— И вы находите это достойным порицания? На лице Евы промелькнула тень раздражения.

— Это не имеет отношения к делу. Девочка, в конце концов, узнала, кем были ее родители, когда прочитала письма, предположительно написанные Бобби Брэй. В тех письмах, которые были отправлены незадолго до ее смерти, якобы утверждалось, что она собирается уйти со сцены и заняться своим ребенком. Дочь Бобби рассказала об этом своим детям. По их словам, письма и другие вещи уже, много лет назад, были проданы Рэдклиффу Хопкинсу, который недавно покинул этот мир.

— Связи внутри связей… Значит, вы полагаете, что это послужило мотивом для убийства?

— Вы знаете, как был убит Хопкинс?

— Все только и говорят об этом. Жестокое, необычное, глубоко личное и, тем не менее, аккуратное убийство.

— Да. — Еве приятно было слышать подтверждение своих догадок. — Все дело в последнем выстреле. Полный контроль над собой и продуманные действия, даже в припадке ярости.

— Давайте посмотрим, правильно ли я поняла. Вы подозреваете, что потомок Бобби Брэй убил потомка Хопкинса, чтобы отомстить за первое убийство.

— В общих чертах, все верно. По словам внучки Брэй, убийство ее бабушки, разлука и навязчивые воспоминания подорвали здоровье ее матери. У нее было несколько нервных срывов.

— Ты подозреваешь внучку?

— Нет, у нее есть алиби. У нее самой есть двое детей, но, по моим данным, они не могли находиться в Нью-Йорке во время убийства.

— Кто же остается?

— Еще был внук Бобби, якобы погибший во время Городских войн.

— Он имел детей?

— Сведения отсутствуют. Он был очень молод, всего лишь восемнадцать лет. Он солгал о своем возрасте, когда завербовался в армию, но тогда так делали многие. Как ни странно, сообщение о его гибели поступило из Нью-Йорка.

Мира задумалась, сжав губы.

— Поскольку вы одна из самых прагматичных женщин, которых я знаю, мне трудно поверить, что вы строите гипотезу о призраке, убивающем свою жертву ради того, чтобы отомстить за другого призрака.

— Призрак не может нажать на спусковой крючок. Я попросила Янси состарить фотографию на военном удостоверении личности. Во время Городских войн повсюду царил хаос, а в последние месяцы в Нью-Йорке наступила полная неразбериха. Разве молодому человеку, который уже солгал о своем возрасте, чтобы вступить в армию, было трудно положить свое удостоверение личности на чье-то изуродованное тело и исчезнуть? Война не бывает такой, какой ее изображают. Это не героизм и приключения. Он мог дезертировать.

— История психических заболеваний в семье с обеих сторон — ужасы войны, чувство вины из-за нарушения присяги — все это могло превратить его в пороховой погреб. Но ваш убийца действовал целенаправленно, уверенно и был знаком с огнестрельным оружием. Ходят слухи, что в жертву выстрелили девять раз, и на месте преступления не было обнаружено пуль, пролетевших мимо цели.

— Девять попаданий из девяти, так что либо он неплохой стрелок, либо ему действительно повезло. Кроме того, ему пришлось вставить новую обойму для девятого выстрела.

— Ясно. Первые пули были выпущены в бешенстве; он едва сохранял контроль над собой. Но последняя пуля была его подписью. Он совершил то, что собирался сделать. Конечно, могло быть что-то еще, но он получил око за око, и предмет его одержимости вернулся на свет.

— Да, — кивнула Ева. — Думаю, это имеет значение.

— Останки Бобби найдены и опознаны, ее убийца известен — по крайней мере, в средствах массовой информации, — а значит, он исполнил свое обязательство. Если убийца был ее внуком или как-то связан с ее внуком (даже если он погиб на войне, то вполне мог зачать собственного ребенка в семнадцать лет), то он или она хорошо умеет маскироваться.

— И продолжает это делать, — добавила Ева.

— Скорее всего. Не думаю, что убийца мечтает купаться в лучах славы, он не нуждается в признании. Он вернется к своим обычным делам и снова будет незаметным.

— Мне кажется, я знаю, где его искать.

— Янси хорошо поработал, — Ева держала перед собой две фотографии Джона Мэсси: юного и в зрелом возрасте.

— Да, неплохо, — согласился Рорк. — Как и вы, лейтенант. Сомневаюсь, что если бы я посмотрел на этого мальчика, то увидел бы в нем нынешнего мужчину.

— Все дело в наследственности. Рыжие волосы передавались в семье Брэй из поколения в поколение. Ее отец, ее дочь и, наконец, ее внук.

— Работа Янси позволяет нам сделать вывод, что он жив и живет в Нью-Йорке.

— Да. Тем не менее у меня до сих пор ничего нет, кроме догадок и интуиции. Нет никаких улик, связывающих подозреваемого с преступлением.

— Ты только что закрыла дело об убийстве, которое произошло за несколько десятилетий до твоего рождения, — напомнил Рорк. — Теперь ты жадничаешь.

— Мой нынешний подозреваемый выполнил большую часть работы. Он обнаружил тело, выставил его на обозрение и привел меня на место. Остальное свелось к лабораторным экспертизам и нескольким поездкам. Поскольку тот, кто совершил это преступление, давно умер, оставалось лишь закрыть дело и сделать объявление для прессы.

— Ты что-то не слишком довольна.

— Я не могу быть довольна, когда кто-то убивает в общем-то безобидного человека, чтобы рассчитаться за старое убийство, а потом начинает играть со мной. Теперь наш ход.

Ева подвинулась на сиденье лимузина. Она чувствовала себя неуютно, разъезжая по городу в этой большой черной яхте на колесах.

Но никто и не ожидал, что Рорк будет ездить на метро или даже пользоваться службой «быстрых такси». Имидж был частью его игры.

— Я не могу повесить на тебя звукозаписывающую аппаратуру, — сказала она. — С такими уликами никто не даст разрешения на прослушку. Ты знаешь, что нужно сказать, правда? Знаешь, как разыграть эту партию?

— Лейтенант, имейте немного веры в меня.

— Я вкладываю в тебя всю свою веру. О'кей, — добавила она, немного пригнувшись, чтобы выглянуть из окошка, когда лимузин притормозил у тротуара. — Я буду здесь кружить и присмотрю за тем, чтобы остальная часть этой пьесы шла по расписанию.