Берти стояла у открытой двери на балкон. Вышла, и он последовал за ней. Перегнувшись через перила, Берти сделала несколько глубоких вдохов, с удовольствием вбирая ноздрями душистый, немного сладковатый запах цветущего сада. Солнце спряталось за домом, и в тени воздух был прохладен.

Майкл молча наблюдал за ней.

— Извините, что так получилось, — произнесла она и выпрямилась.

Приблизившись, Майкл заглянул в ее лицо. Берти еще была бледна, и он беспокоился.

— Вы уверены, что не хотите прилечь?

— Нет, — ответила Берти, все еще смотря в сад.

— Что вы увидели? Если это не секрет, конечно.

Она повернулась к нему и, нахмурив лоб, как будто вспоминая, сказала:

— Случай из детства. Я тонула, и мой папа спас меня.

Должно быть, это ужасно, представил Майкл, вспомнив смертельную бледность лица Берти.

— И все? — со сдержанной настойчивостью поинтересовался он.

— Нет, что-то еще, вначале и потом… Но я не помню.

— Джессика сказала, что хотела увидеть что-то хорошее, — сказал Майкл. — Видимо, у нее не получилось. Она сама напугана.

— И она сказала вам, что видела?

— Нет. Но вам, если вы спросите, расскажет все до мельчайших подробностей.

Берти вздохнула.

— Я ведь никогда не верила ни во что подобное. Но как это у нее получается?

— Не знаю, — Майкл повел плечами. — Я ей запрещаю, и обычно она слушается, но вот сегодня… — Голос Майкла принял оттенок усталости.

— Вы только не ругайте ее, обещаете мне? — сказав это, Берти дотронулась до его плеча.

Этот жест показался Майклу таким милым, что он невольно взял ее руку и прижал к своей груди. Нежно погладил. Она не отняла.

Ветер взметнул волосы Берти, и небольшая прядь прилипла к ее губам. Майкл подметил, что Берти стала похожа на милую девчушку. На ее лице можно было прочесть еще не растраченную доверчивость.

— А я попрошу вас, чтобы вы никому не рассказывали о том, что произошло, — попросил он. — Для Итана и миссис Холдер я найду объяснение.

— Хорошо. Если вы разрешите, я немножко побуду одна?

— Да, конечно. — Майкл кивнул. — Я пойду.

— Хочу набраться сил, — поспешила объяснить Берти. — Завтра ведь нам ехать. И передайте Джессике, что я немного посплю и позову ее. Мы еще не все подарки рассмотрели.

Она отстранилась, и Майкл с неохотой отпустил ее руку.

Холдерам он объяснил, что Берти что-то не то съела, когда обедала днем в ресторане. И это объяснение вполне удовлетворило хозяев. Но нужно было еще поговорить с дочерью.

Он позвал Джессику во двор, и они уединились на том же самом месте, где еще утром девочка с Робертой играла в буквы.

— Мисс Рейн просила, чтобы ее какое-то время не беспокоили, — сказал он. — Она плохо себя чувствует, хочет вздремнуть.

— Она сердится на меня?

Майкл пригнулся, опустившись до уровня роста Джессики, и обнял девочку за плечи.

— Нет. Ты ей очень нравишься. И она сказала, что сейчас отдохнет немного и позовет тебя к себе. Ты хочешь?

— Правда? — нахмурив бровки, спросила девочка. — Хочу. Она мне тоже нравится. Майкл, скажи, а она может стать моей мамой? Помнишь, я тебе рассказывала…

— Ладно, ты слишком много задаешь вопросов, — остановил ее Майкл, для которого эта тема всегда была больной. — Лучше ответь, чем ты планируешь сегодня заняться?

Майкл редко испытывал стеснение перед Джессикой, но сейчас ощущал себя в сравнении с ней мальчишкой, таким обвиняющим был ее взгляд.

Он ждал ответа.

— Сегодня не знаю, а завтра хочу поехать с вами, — сказала девочка, немного смягчившись.

— Вот как, — озадаченно пробормотал он. — Это исключено!

— Почему?

— Потому что мы все будем заняты делом и некому присматривать за тобой. Останешься с миссис Холдер.

Девочка всхлипнула.

— Джесс, или ты сейчас прекратишь, или я отныне перестану брать тебя с собой! Устрою в какой-нибудь пансионат. Как это тебе понравится?

Майкл кривил душой — на самом деле он давно уже обдумывал эту мысль и понимал неизбежность такого решения. Не может ведь он до бесконечности держать девочку при себе. Когда Роберта обвиняла его в этом, она была совершенно права. Джессике надо учиться, жить в обществе нормальных людей, привязанных к постоянному месту. Имеющих свою маленькую родину, в конце концов. Да и с него, наверное, хватит скитаний. Ради ее счастья он готов пожертвовать смыслом своего существования.

И это он понял тотчас после того, как в ответ на его слова Джессика воскликнула с болью в голосе:

— Ты сейчас злой! И я с тобой больше никуда не поеду! Буду жить одна!

Майкл стал перед дочерью на колени, обнял за худенькие плечики и прошептал:

— Скажи мне, что происходит? Ты не больна?

Не дождавшись ответа, Майкл протяжно вздохнул.

Ему никогда не нравилось то, что происходило в такие минуты с девочкой. Виной всему, конечно, ее необычное свойство предугадывать события. Дар этот был спонтанным, не поддавался прогнозу, да и не всегда сама Джессика четко понимала, к какой именно тайне окружающего мира ей удавалось прикоснуться, и подобные «сияния» гораздо чаще доставляли психологический дискомфорт, чем помогали жить. К тому же дар приходилось тщательно скрывать. По счастью, Джессика осознавала, какую опасность может представлять оброненное ненароком и не при тех людях слово — пока не было ни единого прецедента, чтобы ее особенность заинтересовала кого-то недостойного. Даже едва начав членораздельно говорить, она словно чувствовала, кому и когда можно довериться. Нет, не случайно у нее всегда был взрослый, удивительно мудрый взгляд. Но этот взгляд иногда пугал Майкла. Во многом из-за этого они избегали долго находиться среди одних и тех же людей. Он учил ее сдерживать свои спонтанные позывы, но вот сейчас она нарушила табу. Хорошо, что Берти не тот человек, которого можно опасаться. Но что, если девочка когда-нибудь ошибется?

Переживания за дочь были самой уязвимой стороной Майкла — теперь он чувствовал, что едва ли скоро сможет справиться с этими мыслями.

— Пообещай мне, что ты больше не будешь делать так, — строго сказал он. — Ни при мисс Рейн, ни при ком.

— Ладно.

— Ну-ка улыбнись! — Он ласково потряс ее за плечи.

— Не хочу, — надула губы Джессика.

— А если бука тебя пощекочет? — Майкл сложил два пальца в «козу» и ткнул дочь в живот.

Она вяло улыбнулась.

— Я уже большая. Не смешно.

— Это верно. Знаешь, иногда мне кажется, что из нас двоих взрослая — это ты.