Более чем через десять лет после начала работы Шеврёль выпустил книгу, которая стала итогом его необыкновенного исследования: The Principles of Harmony and Contrast Colors («Принципы гармонии и контраста цветов»). Во введении он писал: «Прошу читателя никогда не забывать: когда речь идет о явлении одновременного контраста цветов и утверждается, что один цвет, расположенный рядом с другим, меняется под его действием, это совсем не означает, что два цвета, или скорее два материальных предмета, которые их представляют, как-то взаимодействуют на физическом или химическом уровне; речь идет только об изменении, которое происходит до того, как мы на них смотрим; мы воспринимаем впечатление от двух цветов одновременно». Шеврёль видел, что трансформация «реальности» на самом деле происходит у нас в голове — та же мысль сбила с толку Гёте с его радужными тенями.

Годы спустя после открытия Шеврёля его работа по восприятию распространилась и на другие области. Художники до сих пор пользуются его теорией сочетания оттенков: исследованием эффекта цветового контраста и знаменитым хроматическим кругом — колесом, показывающим, как восприятие каждого колера меняется под действием соседних. Впервые художники получили понятный язык для описания наиболее абстрактного из всех способов восприятия и возможность взаимодействия в соответствии с ним. Хотя и до этого на протяжении нескольких столетий они играли с наложением цветов и обстановкой. Эжен Делакруа, современник Шеврёля, однажды похвалился: «Я могу написать тело Венеры грязью, если вы разрешите мне избрать то окружение, которое я пожелаю». Делакруа мастерски использовал в своих работах «иллюзии», едва не разорившие фабрику гобеленов. Он оказал сильное влияние на импрессионистов — позднюю школу живописи, которая поощряла, пожалуй, более «правдивое», но менее «реалистичное» восприятие. Много позже современные нам художники Дэн Флавин — инсталлятор, строящий скульптуры из флуоресцентных ламп, — и Бриджет Райли вывели работу с восприятием на новый уровень. Флавин играл с так называемым побочным эффектом цвета, он нарочно не включал в работу те тона, которые зрители, как они сами считали, в ней видели. У Райли, в отличие от хорошо известных черно-белых работ, в которых она тоже играла с восприятием, колеры полос в головокружительных и многоцветовых полотнах меняются в зависимости от тех, которые расположены рядом, почти как на гобеленах парижской фабрики.

Мишель Шеврёль — один из самых выдающихся химиков — прожил 102 года, вел скромный образ жизни и до конца дней работал директором по краскам на гобеленовой фабрике. Людовик XVIII, нанявший его на работу, умер осенью 1824 года, в тот же год, когда назначил ученого на должность директора. Король не дожил до момента, когда стала ясна причина изменения цвета ткани. Может, это и к лучшему, особенно в свете того, что французская монархия несколько десятков лет спустя была разрушена раз и навсегда, чего он тоже не застал. Путаница, произошедшая на фабрике гобеленов, никак не повлияла на историю Франции, а вот ход истории искусства изменила.

Когда речь заходит о восприятии… даже на самом простом уровне деятельности мозга, а именно — видении цвета (и если это работает здесь, то должно работать и на все остальных уровнях), самый важный урок, который можно извлечь из истории Шеврёля, заключается в том, что… все определяет контекст.

Но почему?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно не только понять, как работает мозг, но и что значит быть человеком. (Это, между прочим, все равно как понять, что значит быть пчелой или представителем любого другого биологического вида, поскольку пчелы тоже видят так называемые иллюзии: получается, их методы восприятия развивались так же, как у нас.) Мозг — это в высшей степени гиперсоциальная система, устройство, живущее благодаря своим связям, и поэтому он работает только в отношениях с другими системами. Мозг не оперирует абсолютными понятиями, потому что значение не может быть сформулировано в вакууме. Поступающая нам информация может не иметь смысла, поэтому у мозга нет ничего, чем можно накормить свою обширную систему для толкования без миллиона разных неясных ситуаций, которые возникают одновременно и взаимодействуют друг с другом. В истории с фотографией платья общее восприятие определяли разные цвета, их сочетание и взаимное расположение. Точно так же все окружающие нас предметы (или цвета) взаимным влиянием и расположением относительно друг друга определяют контекст или обстановку. Все это постоянно меняется, но огромное количество взаимодействий все-таки совпадает по времени и месту. Мозг не имеет объективной достоверной информации от предмета или источника цвета, но каждое взаимодействие, взаиморасположение и взаимовлияние дает ему какие-то сведения. И огромное количество тех самых совпавших по времени и месту взаимодействий и взаимовлияний обеспечивает нейронную сеть исходными данными, после обработки которых мозг выдает полезный субъективный отклик восприятия. Его функционирование настолько завязано на анализе различий (или контрастов), что наши чувства прекращают функционировать, если лишаются взаимодействия.

Другими словами, нужно отклониться от общепринятой нормы.

Давайте рассмотрим, как работает глаз: он все время в бешеном темпе производит непроизвольные микродвижения — саккады и микросаккады[33]. Они похожи на пестрое полотно (не будем сильно отклоняться от темы), сотканное из миллиона постоянно мигающих точек, и именно такие нейрофизиологические движения и позволяют видеть гладкую картинку. Это показал российский психолог Альфред Ярбус[34]. В 1950-е годы он создал хитроумный приборчик, с помощью которого можно было зафиксировать человеческий глаз постоянно открытым. Устройство крепилось к глазу на присоске, оставляя веки в открытом состоянии для большего воздействия, и совершало те же движения по дуге и прямой, что и взгляд, скользящий по визуальным стимулам — картинкам, которые ученый вставлял в приборчик. Устройство Ярбуса продемонстрировало, что непременное условие зрения — движения, саккады, которые на схеме выглядят почти как наброски рисунков, и постоянный поиск глазом разницы. На самом деле, чтобы понять, насколько зрительный контраст необходим для зрения, можно ответить на простой вопрос: что произойдет, если его убрать? Ответ: вы ослепнете. Независимо от места и от времени, вы ничего не будете видеть. Убедитесь (или не убедитесь) сами.