здесь недалеко. Там работает врач нашей семьи. Поехали, — хотелось огреть его эти шлемом, чтоб не лез не в свое дело, но сейчас хочу поскорее оказаться рядом с сыном, потому натягиваю на голову шлем и парень мне его застегивает. Садимся на мотоцикл, я прижимаюсь грудью к парню и осторожно обнимаю его. Ощущаю себя жутко неловко, но перебарываю это чувство. Мотоцикл трогается и мы довольно быстро выезжаем с придворовой территории. Я особо не слежу за дорогой, думаю о Валерке и молю бога, чтобы обошлось и порез был не серьезным. Хотя если бы он был ерундовым, то не было бы такой спешки. Полчаса и мы на месте. Я соскакиваю с мотоцикла и, отдав шлем парню, тороплюсь в здание клиники. Никита нагоняет меня уже около входа в здание, но сейчас не до него. Хотя мне приятно, что он хочет быть рядом, когда у меня случились неприятности, а не сливается со словами «помог чем мог, остальное уж сама».

Он берет меня за руку, переплетает наши пальцы. Я удивлена его порыву, но не выдергиваю руку, не делаю замечания. Позволяю завести меня в здание, придержать дверь. Подходим к регистратуре, хотя здесь это место так и хочется назвать ресепшеном, так как все больше напоминало элитную гостиницу или пансионат, а не больницу.

— К вам только что скорая мальчика-подростка привезла, я его мама. Где я его могу найти? — стараюсь держать себя в руках, особенно когда молоденькая девушка очень подозрительно на меня посмотрела.

— Документы, пожалуйста, — она надела на лицо маску вежливости и улыбалась мне во все свои тридцать два отбеленных зуба.

— Секунду, — я отошла на шаг в сторону, так как сразу же не получалось найти документы в сумке. Вижу, что Никита склонился к девице, что-то ей сказал, а та просто расцвела. Вот же кобелина! У меня на глазах флиртует! А еще за ручку меня держал. Вот, правильно я сказала, чтобы он забыл все и свалил от меня в туман. Рассердилась, схватила документы и с громким хлопком бросила их на стойку.

На лице девицы сразу же исчезла лучезарная улыбка и появилось деловое строгое выражение лица. Она открыла паспорт Валеры и что-то посмотрела в компьютере, вернула мне документ.

— Он во второй операционной. Вас сейчас проводят в комнату отдыха, — девушка кивнула коллеге, кажется, еще младше себя, и та уже, указывая нам путь, повела по коридорам в сторону.

Иду и перевариваю информацию. Валера в операционной. Значит, все плохо. Значит, это тебе не царапинка, порез серьезный.

Нас завели в комнату с несколькими диванами и аппаратом, продающим снеки и кофе. В углу стоял куллер, а на столике были разложены журналы.

— А вы не знаете, как самочувствие Староста Валеры ? Когда закончится операция? — я обратилась к девушке, а она лишь виновато развела руками.

— Извините, но мы не знаем. Как только врач освободится, он сразу же придет к вам, — девушка попрощалась и вышла.

— Все будет хорошо, не переживай. Здесь самые лучшие врачи и персонал, — попытался успокоить меня Никита. Он попытался меня приобнять за плечи, а я с силой оттолкнула его. На лице парня полное непонимание и растерянность. А он что думал, будет с девчонками кокетничать, а потом ко мне лезть обниматься? Хренушки!

— Я уверена, что ты оценил по достоинству профессионализм персонала,— огрызнулась. До Никиты дошло, что я имела в виду, и он рассмеялся. А мне в этот момент хотелось огреть его чем-нибудь, чтобы он прекратил ржать надо мной.

— Это дочь нашего семейного врача, это его клиника, — пытается объясниться Никита. — Я знаю ее еще с подросткового возраста, — парень даже руки развел в стороны и на лице такое непонимающее выражение, что очередной раз перебарываю желание его стукнуть.

— А с чьего подросткового возраста? Хотя это не важно. Что у тебя, что у нее это было пару лет назад, — огрызнулась, а лицо Никиты изменилось. Зубы сжал так, что желваки ходят ходуном. Но молчит, лишь взгляд молнии пускает.

— Высказалась? Полегчало? — он зло сверлит меня взглядом, а я поняла, что чуток переборщила.

— Нет, — я как загнанный зверь в клетке, металась по комнате. — Успокоюсь, когда сына увижу, и мне скажут, что все в порядке.

Сажусь на диван и прячу лицо в ладонях. Слезы сами собой льются по лицу. Сама даже от себя этого не ожидала. Это все адреналин, стресс и обостренный материнский инстинкт. У меня ж кроме сына никого нет. Не дай Бог с ним что-то случится. Я понимаю, что его жизни ничего не угрожает, что это всего лишь порез. Но так не вовремя разыгравшееся воображение рисует мне ужасные картины. И что он что-то важное там перерезал, сухожилие или еще что-то. Не дай Бог рука плохо функционировать будет. Из-за мыслей слезы и не думают останавливаться. Чувствую, как диван прогибается и рядом со мной садится Никита. Он обнимает меня, сильно сжимает плечи, и я поднимаю на него свое зареванное лицо.

— Перестань. Сейчас закончится операция, и ты в таком виде пойдешь к сыну? Хочешь, чтобы он переживал? Это самый лучший врач, отец плохого бы не подпустил к нашей семье. Он хирург от Бога, но нас наблюдает как терапевт. Умный до жути дядька. Заштопает он Валеру, и следа не останется, — парень поглаживает меня по пояснице, плечам. Периодически проводит рукой по волосам. Вытирает мои слезы. Я не ожидала от себя, что буду наслаждаться этим моментом. Не тем, конечно, когда моему ребенку угрожает опасность, а как Никита успокаивает. В его объятиях не чувствуешь, что он младше, не чувствуешь себя взрослой, повидавшей жизнь теткой. С ним я молоденькая девушка, с ним я за каменной стеной. Но это лишь иллюзия, за "каменной стеной" — это не крепкое накачанное тело, не красивая мордашка и жгучий секс. Это уверенность в завтрашнем дне. Уверенность, что когда сиськи и жопа обвиснут, от тебя не развернуться и не уйдут к той, у кого это все упруго и молодо, да и не только это. Это когда ты рядом с человеком чувствуешь себя дома. С Никитой у меня было это чувство. Но ровно до того момента, пока я не вспоминала, что он мой студент, а я его преподаватель и между нами приличная разница в возрасте.

—