Пришлось, правда, сбоку дырочку проделать, но я решила, что безопасность дороже, чем сумка. Я и диктофон купила на всякий случай. Брала его с собой, не могла же я все время сумку с собой таскать. Ну вот, он вчера меня снова вызвал. В офисе никого. Я приехала, он завалил меня работой, якобы срочно. Потом, спустя час вызвал к себе. Я захватила и сумку, и диктофон. Он начал мне открытым текстом говорить, что подтасовал документы так, что я как будто сделала подлог в бухгалтерских документах и перевела себе на счет два миллиона со счетов фирмы. Представляешь? Два миллиона! Что раз уж я не захотела с ним переспать и получить бабки за это, то теперь буду платить ему. И что запись, как он подменяет документы у меня в кабинете, ничего мне не дает, так как там не понятно, что он делает. Слово за слово мы поругались. Я сказала, что увольняюсь, напишу на него заявление в полицию, что он пристает и про этот разговор. Он сказал, что мне доказывать нечем и это лишь мои слова. Я не сказала ни про видео, ни про диктофон. Побоялась, что он залезет ко мне в сумку и заберет и камеру, и диктофон. В общем… , — было слышно, как подруга проглотила ком и шмыгнул носом. — Изнасиловал он меня, в общем. — меня слова подруги как обухом по голове припечатали. Я реально не думала, что такое может быть в наше время.

— Даша, я… я….я не знаю, что сказать, — призналась я. А что я могла сказать? Держись? Это надо пережить? От такой банальщины только хуже.

— Сегодня отправила ему на электронку письмо с заявлением об увольнении. Он написал, что завтра подпишет. И мне выплатят долг по зарплате, и курьером вышлют трудовую. Пригрозил: если я кому-то что-то расскажу, он меня в порошок сотрет. А он может, ты ж знаешь, он влиятельный человек. Кать, я теперь из дома выходить боюсь! — уже навзрыд плачет мне в трубку подруга.

— Дашенька, милая моя, не плачь, прошу тебя. Ты в полицию пойдешь?— во мне все кипит, хочется растерзать мразь. Голыми руками в него вцепиться и рвать зубами на части.

— Нет, конечно. Ты представляешь, что будет? Мне и видео не поможет. Скажет: или сфабриковала, или разыграла, или еще что. Не знаю. Фантазии у него хватит. Скажет: у нас такие ролевые игры. У меня родители в городе живут, не дай бог до них дойдет, я до смерти от позора не отмоюсь,— всхлипывает подруга. — Он пригрозил: что если я вякну только кому, он с заявлением по этим сфабрикованным документам пойдет. И ты знаешь, ему поверят, а мне нет, — от слез подруги сердце в клочья рвется, у самой слезы по щекам теку.

— Приезжай к нам, у нас поживешь, — я сама уже реву в голос и вижу, что на кухне показался Никита. Он обеспокоенно смотрит на меня и ждет, когда я объясню причину слез.

— Да не хочу вас стеснять, — мямлит подруга.

— Родная моя, да когда ж ты нас стесняла? Ты нам с Валерой самый родной человек. Сегодня же бери билет и прилетай, я встречу, — я готова умолять подругу, чтоб она приехала. После такого нельзя быть одной и погружаться в свои страхи, проживать эти моменты заново. Надо быть среди людей. Я за Дашу очень боюсь. И если она будет рядом, мне будет спокойнее.

— Хорошо, я приеду. Только у меня будет одна большая просьба. О том, что я тебе рассказала, не должен никто знать, ни одна живая душа. Хорошо?

— Хорошо, я могила. Скинь мне в сообщении номер рейса, время и все остальное, — я не даю ей возможности передумать. — Если не скинешь сегодня, я тебе сама билет куплю, поняла?

— Поняла. Я приеду. Пока,— попрощалась Даша, и я попрощалась, положила трубку.

— Что случилось? — Никита присел передо мной на корточки и снизу вверх заглядывает мне в лицо. В глазах беспокойство и даже испуг. Я улыбаюсь сквозь слезы и вытираю лицо ладонями.

— Ты мне не доверяешь?— мрачнеет парень.

— Это не мой секрет,— объясняю. — Что там с кроватью? — перевожу тему.

— Можем опробовать,— играет бровями Никита, а я закатываю глаза.

— Пошляк,— мы направляемся в мою комнату, а я попой чувствую его горячий взгляд.

— Еще какой, — и не думает возражать парень.

— Слушай, а круто получилось, — я с восхищением смотрела на преображающуюся комнату. — Ты прям мастер-фломастер, — я оценила кровать и осмотрелась. Кроме кровати еще были собраны две прикроватные тумбы и распечатанный шкаф.

— Сына так хвалить будешь, — огрызнулся Никита и отошел к коробке со шкафом. Извлек инструкцию и сделал вид, что вчитывается в нее.

— Ты что, обиделся? — я подошла к парню и заглянула ему в лицо. Он хмуро посмотрел на меня.

— Я что, школьник, обижаться? Но такие присказки оставь для сына, — отбрил меня Ник.

Вот это номер. Я его с этой стороны и не видела ни разу. Меня тоже задели его слова. Можно подумать, я его чем-то оскорбила или унизила. Похвалила, видите ли, не так. Эка птица. Я бросила взгляд на Никиту, который изучал инструкцию, будто это самое интересное чтиво в его жизни, и вышла из комнаты.

Пошла на кухню и оценила кухонный разгром. Нижняя часть кухни установлена и все подключено, а шкафчики, что должны висеть наверху, полуразобранные, составлены в углу. Первая мысль была — собрать их, вторая — оставить как есть. У меня ж все-таки помощничек нарисовался. Вот пусть он и доказывает, что не зеленый юнец, а взрослый мужчина, который может и шкаф собрать, и гвоздь в стену забить.

Я же решила заняться исключительно женским делом. Приготовлением еды. Хоть и говорят, что все известные шеф-повара — это мужчины, но именно женщины изо дня в день готовят еду для своих семей. Я достала куриную грудку и мелко порезала ее соломкой, бросила на сковороду, обжарила до золотистой корочки, почистила лук и чеснок, мелко нарезала и отправила к куриной грудке, приправила специями и прованскими травами. Обжарила пять минут и добавила в мясо сметану, протомила в сметане на медленном огне, следя, чтоб не закипело, и нарезала корнишоны соленые соломкой. Бросаю их