Если Дельфийский оракул был попросту предприятием по облегчению мошны доверчивых монархов, его участникам, разумеется, нужно было как-то объяснять неизбежные накладки. Был найден рецепт – скрытая двусмысленность. Но урок из этой истории ясный и однозначный: нужно уметь спрашивать. Даже пифию, и даже если она говорит то, что мы хотим услышать. Творцы политики не имеют права брать что бы то ни было на веру. Они должны понимать предмет и не допускать, чтобы этому мешали их амбиции. Превращать прогнозы в политику нужно с умом.

Это в полной мере относится к современным оракулам: ученым, экспертно-аналитическим центрам, университетам, отраслевым институтам и консультативным комиссиям Национальной академии наук. Лидеры государств вопрошают этих оракулов, порой без особого желания, и получают ответы. Более того, современные пифии оглашают свои пророчества по собственной охоте, даже когда их не спрашивают. Отвечают они, как правило, развернуто и витиевато, пересыпая свою речь такими терминами, как «метилбромид» или «околополюсный вихрь», «гидрохлорфторуглероды» или «западноантарктический ледовый щит». Их численные оценки нередко носят вероятностный характер. Добросовестному политику практически нереально добиться от них прямого «да» или «нет». Государственным деятелям приходится решать, как на это реагировать и реагировать ли вообще. Но их первый шаг – понять, о чем идет речь. В силу характера современных оракулов и их пророчеств политикам как никогда прежде нужны знания наук и технологий. (При республиканцах конгресс США ответил на эту потребность глупейшим шагом – упразднением собственного Бюро оценки технологий. Среди самих конгрессменов практически нет ученых. Подобная картина наблюдается и в других странах.)

* * *

Есть еще один миф об Аполлоне и пророчице, столь же известный и поучительный. (В своем пересказе я опираюсь на трагедию Эсхила «Агамемнон».) Эти события произошли незадолго до нападения греков-микенцев на Трою. Принцесса Кассандра была самой умной и красивой из дочерей троянского царя Приама. Аполлон, не пропускавший привлекательных смертных (как это водилось у древнегреческих богов и богинь), увлекся ею. Кассандра – почти исключительный случай в греческой мифологии – отвергла его ухаживания. Аполлон решил ее подкупить, но что предложить ей? Она была царского рода, богата, красива и счастлива. Но у Аполлона нашлось, чем прельстить ее. Дар пророчества – неодолимый соблазн. Принцесса согласилась. Ударили по рукам, и бог проделал то, что требуется для превращения обычного человека в провидца. А Кассандра, неслыханное дело, отказалась выполнять свою часть договора.

Аполлон, как ни был разгневан, не мог отобрать дар. В конце концов, он был богом, а боги, при всех своих недостатках, держат слово. Его месть была хитроумной и жестокой: никто не будет верить ее пророчествам. Кассандра предсказала своему народу падение Трои. Никто не внял ей. Она предсказала смерть военачальника греческого войска Агамемнона. Не вняли и этому. Она предвидела даже собственную преждевременную кончину, но и это никого не тронуло. Ее не желали слушать, над ней смеялись. Что греки, что троянцы называли ее «девой многих скорбей». Сегодня ее бы, наверное, клеймили за пессимизм и упадничество.

В трагедии есть выразительный момент, когда Кассандра недоумевает, как можно игнорировать вести о грядущих катастрофах – которые еще есть шанс предотвратить: «Видать, и впрямь не понял ты пророчества. Я слишком ясно говорю, по-гречески!» Но дело было не в том, насколько она владела греческим. В ответ она слышит: «И пифия по-гречески – да как понять?» Эта фраза означает: «Видишь ли, даже Дельфийский оракул иногда ошибается. Пророчества пифии бывают двусмысленными. В них нельзя быть уверенными. А раз мы не можем быть уверенными в предсказаниях пифии, тем более не доверяем тебе». Таков был самый мотивированный отказ принимать ее всерьез.

То же самое происходило в родной Трое. «Я предсказала соплеменникам все уготованные им бедствия, – жалуется Кассандра… – Но тщетно! Город наш изведал худшее, а я комком кровавым упаду сейчас». Так и случилось.

Нежелание прислушиваться к мрачным прогнозам, доставившее столько страданий Кассандре, наблюдается и в наши дни. Когда речь идет о могущественных силах, с которыми трудно совладать, мы склонны отвергать или игнорировать риск. Чтобы нейтрализовать опасность или избежать ее, нужны время, силы, деньги, смелость. Иногда приходится пересматривать жизненные приоритеты. Кроме того, не все, даже научные, прогнозы сбываются. Инсектициды не уничтожили большую часть океанской фауны. Голод в 1980-е гг. поразил не весь мир, а только Эфиопию и страны к югу от Сахары. Пожары на нефтепромыслах Кувейта в 1991 г. не нанесли серьезного ущерба производству продуктов питания в Южной Азии. Сверхзвуковые самолеты не разрушают озоновый слой. А ведь все эти прогнозы делались маститыми учеными. Поэтому, услышав очередное неудобное предупреждение, мы испытываем соблазн отмахнуться от него: «Ну, это вряд ли!», «Очередной конец света», «И близко ничего похожего никогда не случалось», «Хватит нагнетать!», «Незачем запугивать население».

Более того, если факторы, провоцирующие возможную катастрофу, действуют уже давно, то прогноз приобретает характер невысказанного, подразумеваемого упрека. Как мы, нормальные граждане, допустили такое зло? Разве мы не должны были намного раньше озаботиться этой проблемой? Раз мы не добились от государственных деятелей предотвращения угрозы, значит, часть вины лежит и на нас. Очень неуютно сознавать, что по собственному недомыслию и бездействию поставил под удар себя самого и близких. И вполне естественно, хотя и неконструктивно, просто закрыть на все глаза, отговариваясь тем, что доказательств недостаточно. Так соблазнительно преуменьшить опасность, отмахнуться от нее, выкинуть из головы. Психиатрам прекрасно известно это явление – в их терминологии, «отрицание». В общем, голову в песок прячут не только страусы.

* * *

Мифы о Крезе и Кассандре демонстрируют две крайние реакции политиков на предсказание смертельной угрозы. В первом случае это некритичное, бездумное принятие благоприятного толкования под влиянием самодовольства или других черт характера. Во втором – воплощенное в греках и троянцах равнодушное тупое отрицание самой возможности риска. Политический деятель обязан нащупать разумный баланс между этими двумя полюсами.

Предположим, группа ученых предрекает глобальное экологическое бедствие. Чтобы предотвратить его или смягчить последствия, нужны дорогостоящие меры. Это затратно в плане денег, интеллектуальных ресурсов, а также в политическом смысле, поскольку придется изменить образ мышления. С какого момента политическому деятелю пора относиться к прогнозу серьезно? Оценить обоснованность современного пророчества вполне возможно. В научном арсенале имеется метод коррекции ошибок – набор правил, воспроизводимо обеспечивающих удовлетворительный результат. Иногда его называют научным методом. Существует несколько положений (некоторые описаны в моей книге «Мир, полный демонов»[26]): аргументы власть имущих безосновательны («потому что я так сказал» – это не аргумент); количественное предсказание – великолепный способ выделить ценные идеи из кучи сора; методы анализа должны давать результаты, согласующиеся с комплексом всех наших знаний о Вселенной; оживленная дискуссия – добрый знак; к идее можно отнестись серьезно, если альтернативная группа компетентных ученых независимо от ее авторов пришла к тем же результатам, и т. д. Политикам есть на что опереться при оценке, есть возможность найти разумный компромисс между импульсивностью и пассивностью. Это, однако, требует определенного уровня эмоционального самоконтроля, а главное, осведомленной, научно подкованной общественности, способной самостоятельно судить об уровне возможной опасности.