— Ах вот как! И потому он откровенно пренебрегает вами и ни во что вас не ставит. Я хорошо помню, как часто Том с тем же пренебрежением обходился и с Фанни, вызывая самое искреннее мое негодование. Выходит, кузен Том — бесчувственный болван и вскорости непременно женится на Шарлотте Йейтс?

— О, надеюсь, нет! Мне невыносимо думать, что моя бедная тетушка Бертрам окажется в подобном обществе. Шарлотта будет дурно с ней обращаться, я уверена.

— А вы нисколько не эгоистичны, — смеясь, отвечала Мэри. — Думаете только лишь о своей тетушке. Но что станется с вами в подобных обстоятельствах?

— Ну, я не смогла бы остаться в Мэнсфилд-Парке; не сомневаюсь, Шарлотта не желала бы видеть меня в своем доме. Если мисс Йейтс станет женой Тома, мне придется переехать в пасторат, где Фанни всегда примет меня с радостью; вот только не знаю, как обойдется без меня моя бедная тетушка. Однако, хотя Джулия страстно желает этого союза, мне думается, Том вынашивает совсем другие планы. Он выказывает заметный интерес к мисс Харли…

— К Луизе? Кажется, я ее припоминаю, — живо откликнулась мисс Крофорд, обнаружившая поистине феноменальную память. — Сирота, с приличным состоянием, живет в Грешем-Хилле с какими-то родственниками по фамилии Мэддокс?

— Да, это она.

— Ей не было и шестнадцати, когда я впервые приехала в Мэнсфилд… Помнится, она без умолку говорила и смеялась; приятная девушка, неглупая, но ужасная трещотка. Очаровательное личико, надобно признать; светлые волосы и кожа нежная, как у ребенка, да вдобавок по-детски простодушные голубые глаза. Да, она превосходно подойдет Тому Бертраму и, осмелюсь сказать, станет обращаться с его матушкой не в пример лучше, нежели протеже Джулии. Но довольно о Томе, мы с вами уже решили его судьбу. Что вы расскажете мне о себе, моя дорогая?

— О себе?

— Ну же, не тушуйтесь! Оставьте ложную стыдливость. Вам нет нужды напускать на себя строгость в моем обществе, изображая скромницу. Не хотите же вы сказать, будто здесь, в Мэнсфилде, с вашей наружностью, с вашими достоинствами вы не обзавелись еще поклонниками?

— Боюсь, это правда, — вынуждена была признать Сьюзен. — Мы ведем здесь жизнь самую тихую и уединенную; моя тетушка не выезжает и никогда не бывает в обществе…

— Ужасно! Какое возмутительное тиранство! Я должна незамедлительно вызвать брата, наказав ему привезти с собой не меньше полудюжины приятелей-холостяков. Хотя, — вздохнула Мэри Крофорд, оставив свой шутливый тон, — не знаю, разумно ли с моей стороны убеждать вас искать защиты у мужского пола. Мужчины не принесли мне ни радости, ни утешения; и насколько я могу судить, наблюдая жизнь моих друзей, супружеского союза надобно скорее остерегаться, нежели искать.

Услышав это, Сьюзен невольно вспомнила совершенно иное суждение на сей счет, высказанное совсем недавно добрейшей миссис Осборн, но стоило ей робко упомянуть имя этой почтенной дамы, как мисс Крофорд горько рассмеялась.

— Миссис Осборн? Да ведь она святая! Счастлив был тот мужчина, которому она отдала свое сердце, — супругу ее не оставалось ничего другого, как, подобно ей, самому сделаться святым. Кстати сказать, мне помнится, у миссис Осборн есть неженатый брат. Уверена, он столь же очарователен, как и его сестрица, не так ли? О, вижу, вы оценили его по достоинству. Полно, не стану более вас дразнить, но признаюсь, мне любопытно было бы поглядеть на этого Фрэнка Уодема; надеюсь, он вскоре навестит меня как настоятель прихода. Отчего бы вам не намекнуть ему? А теперь, милочка Сьюзен, когда мы с вами сделались задушевными подругами, я хочу, чтобы вы поведали мне все о нашей дорогой Фанни и об Эдмунде, — все-все, каждую глупую мелочь, любой пустяк, касающийся их жизни и счастья. Не бойтесь меня опечалить, — заверила гостью Мэри, вновь смахивая слезы. — Ведь ради них я и приехала. Беседа с вами нужна мне как воздух. Ваш рассказ о дорогих моему сердцу людях, об их душевной чистоте и неизменной доброжелательности послужит мне целительным бальзамом, иного лекарства мне не надобно.

Когда два часа спустя Сьюзен покинула Уайт-Хаус, она почувствовала желание неспешно прогуляться, вместо того чтобы пересечь парк своей обыкновенной торопливой походкой; ей нужно было многое обдумать, осознать; оживить в памяти облик мисс Крофорд, ее манеры и речь; осмыслить собственные наблюдения и впечатления, вынесенные из этой встречи. Беседа с Мэри дала Сьюзен обильную пищу для размышлений, теперь требовалось время, чтобы улеглась буря чувств, мыслей и воспоминаний, поднявшаяся в ее душе.

Прежде всего, как ни печально, надлежало признать, что мисс Крофорд серьезно больна. Ее изнуренный вид, сухие, потрескавшиеся губы, пугающая хрупкость, а более всего — сама ее манера держаться, та лихорадочная жадность, с которой цеплялась она за жизнь, пытаясь урвать хоть малую долю мирских радостей, пока еще не поздно, — все это убеждало, что состояние несчастной почти не оставляет надежды на благополучный исход. Мэри и сама это понимала. Она ни разу не обмолвилась: «Когда я вновь увижу Фанни с Эдмундом, после того как они вернутся, я…» Мисс Крофорд не обманывалась пустыми ожиданиями. Она приняла жестокую правду, сознавая, что ей придется довольствоваться рассказами Сьюзен о Фанни и Эдмунде, ибо на будущее полагаться не смела.

«Я стану навещать ее как можно чаще, — решила Сьюзен. — И мне все равно, что скажет Том или что подумает Джулия. Я буду наведываться в Уайт-Хаус всякий раз, как выпадет свободная минутка; уверена, намерение мое встретит полное одобрение и сочувствие миссис Осборн; эта добрая женщина сумеет мне помочь, договорившись с леди Бертрам». Следующая мысль Сьюзен была о письме к Фанни.

— Вы скоро будете писать сестре? — с тоской спросила Мэри Крофорд, когда гостья поднялась, собираясь уходить. — Прошу, передайте мой сердечный привет ей и Эдмунду… привет самый искренний и душевный. Объясните им, что сейчас я слишком слаба, чтобы писать; подобная немощь выводит меня из терпения; я вспоминаю свои доверительные послания к вашей сестрице, длинные бессмысленные каракули, которые непрестанно строчила; готова поклясться, душенька Фанни едва ли читала их, отбрасывая как ненужный сор; и все же письма к ней всегда приносили мне утешение, будто я припадала к драгоценному источнику чистоты, даже если казалось, что исходящая от него благодать меня не коснулась. О да, само сочинение письма к милой Фанни словно очищало мои мысли, отделяя зерна от плевел. Ну вот! Видите, одно лишь воспоминание о Фанни рождает в моем воображении пасторальные образы, а ведь я истинная горожанка, родилась и выросла в городе!

Сьюзен незамедлительно собиралась написать Фанни, рассказать о горестном положении Мэри Крофорд и настоять на скорейшем ответе, хотя задача эта и тяготила ее. Она тяжело вздохнула, подумав, сколько пройдет времени, прежде чем придет ответ от сестры, и невольно ускорила шаг. Ей не терпелось взяться за перо, она уже чувствовала зуд в кончиках пальцев.

Вернувшись домой, она хотела было укрыться в своем излюбленном убежище, в Восточной комнате, однако с огорчением обнаружила, что написать Фанни сейчас не удастся; помимо миссис Осборн, которая самым любезным образом вызвалась посидеть с леди Бертрам и теперь обучала ее премудростям плетения ковриков, в Мэнсфилд-Парк прибыли и другие гости: там были Джулия с мисс Йейтс, а также миссис Мэддокс из Грешем-Хилла со своей племянницей мисс Харли.