Ничего не бойся, Офелия! И у тебя, и у твоего отца всё обязательно будет хорошо. Главное – смотри вперёд с радостью и уверенностью. Ты ведь можешь, я знаю.

П.С. Чуть не забыл, позор мне, конечно. С Днём Рождения! Знаешь, чего я тебе пожелаю? Хорошего лета. Его осталось не так много, проведи его волшебно.

Жан»

Офелии казалось, что после этого письма время остановилось. Дни тянулись как дешевая жвачка. И так же быстро теряли вкус. Она перестала ходить по утрам в булочную, предпочитая подольше поваляться в постели. Забросила рисование и чтение, вечерами редко спускалась к отцу. Мартин переживал, но вспоминая себя в возрасте Офелии, успокаивался. Подросток в доме – это всегда не просто. Он видел, как в ней сражаются маленькая девочка и юная девушка, и не вмешивался, надеясь, что разум победит. Всё же, он старался воспитывать её хорошо, своим собственным примером. Но без женщины в доме вырастить дочь трудно.

«До конца лета осталось две недели.

Почему так мало?

Жан! Ты всё очень хорошо пишешь, про сестру и вашу семейную историю. И я, правда, очень рада, что у неё всё сложилось. Но я не хочу бегать на свидания. Эти школьные мальчишки, они же мои друзья теперь. Купаться в море, учить вместе уроки, ставить спектакли в школе – это одно, а вот всё остальное. Не хочу становиться взрослой. Нет! И вообще, с ними никогда не будет так интересно, как с тобой. Не хочу сказать, что ты как маленький, нет. Я не знаю, как объяснить. Просто ты – другой. С тобой можно и без кафе с кино интересно проводить время.

А с отцом мы поругались. На выходных разбирали чердак, потому что отец задумал сделать там библиотеку. И в одной из коробок я обнаружила мамины платья. Такие красивые! Совсем как мои в детстве, только для взрослой женщины. А папа был так рад, когда я выбросила свои старые платья. Почему? Если мама носила такие же. В общем, я забрала их себе и решила переделать, чтобы можно было носить. Попросила помощи у школьной учительницы, она подсказала, как сделать лучше. Первые два вышли не совсем аккуратными, а вот третье! Это же не платье, а мечта! Оно невероятно красивое, длинное, до середины икры, легкое. Я в него влюбилась сразу, как только примерила. Но папа… Знаешь, как он ругался? Довёл меня до слёз. Хотел собрать и выкинуть всё, что я перешила. Так обидно. Может он и не хочет вспоминать про маму, но это не значит, что я тоже не хочу! У меня ничего от неё не осталось, совсем. Я даже не помню, как она выглядит, как звучит её голос. А он помнит! У него всё это есть, общие воспоминания, жизнь. А у меня только он. И всё. Разве я не имею права сохранить хоть какую-то частичку от мамы, чтобы помнить о том, что она существовала.

Когда я была совсем маленькой, то всегда придумывала разные истории: что мою маму похитил злой дракон, что она русалка и поэтому не может жить с нами, что она ангел, оборотень… Столько всего было. И я не грустила! Я знала и верила, что с ней всё хорошо, что она живёт где-то там, вдали от нас. Но ведь это не правда. И мне не хочется верить в неё. Пусть память о маме живёт в этих платьях. Разве я много прошу? Жан? Ты же понимаешь меня… А папа… Пришлось оставить только одно платье. И мне ужасно обидно. И горько. Не хочу больше с ним разговаривать. Никогда»

Офелия отправила письмо и уже после того, как оно исчезло, испытала жгучий стыд. Она бездумно нажаловалась Жану, совсем как маленькая девочка. Но ей так хотелось оставаться такой же, как и пять лет назад. Чтобы не слышать обидных слов отца, слишком взрослых, слишком правдивых. Они, как нож, резали её податливую душу, заставляя сомневаться в любви отца к ней и к своей умершей жене. Офелия, вспоминая ссору, начинала сомневаться в том, что отец вообще понимает её, что хочет это сделать. Она чувствовала, как отдаляется от него, стремится отстранить. Потому что отец – из другого мира, в котором нет места мечтам, волшебству и тихим вечерам под звездным небом. Он хочет забыть прошлое, вычеркнуть его, ему нравится вспоминать молча, так, чтобы никто не видел. А Офелии нужно было сесть рядом и всплакнуть на его плече, понять, что они чувствуют одно и тоже, что их – двое, они вместе.

«Милая, милая Офелия…

Пожалуй, ты действительно не справляешься с этим летом без меня. А я так старался протянуть тебе руку помощи.

Дашь мне немного времени подумать?

Жан»

Крошечное письмо, больше похожее на записку. Офелия отложила его в сторону. Скоро осень. А осенью Жан не пишет писем, как и зимой. И даже весной. Да и разве письма могут заменить обычный человеческий разговор? Никогда. То, что в письме нужно написать, гораздо проще выразить взглядом или интонацией. Не нужно оголять свои чувства словами, всё и так понятно. По частоте дыхания, по положению рук, по голосу. Ей было отчаянно жаль, что лето заканчивается, и встречи с Жаном ждать ещё целый год.

Глава 5. Последний день лета.

Ожидаемо наступило 31 августа. Самый нелюбимый день лета у школьников. Но Офелия ждала его как никогда. Пусть скорее наступит осень, пусть это пустое лето забудется. Если время так хочет бежать вперед, то пусть бежит. Она сможет смириться с этим.

После обеда позвонил с работы отец и сказал, что останется на ночное дежурство. Офелия тяжело вздохнула и положила трубку. Этот теплый, ароматный августовский день становился мрачнее самого темного зимнего дня. Убрав грязную посуду со стола в раковину, Офелия задумчиво опустилась на стул. Она чувствовала, как ледяная волна обиды, отчаяния и грусти поднималась из глубины души. Почему ничего в жизни не происходило так, как ей хотелось? Почему даже самые крошечные мечты не могли сбыться? Разве многого она просит? Нет. Сохранить свой уютный мирок, позволить ей жить, как и прежде. Неужели нет никаких возможностей оставаться тем, кем ты хочешь быть всегда, всю жизнь? Почему нельзя не надевать маску взрослого серьезного человека, почему нельзя мечтать и проявлять эмоции, нельзя просто тихо жить?

Офелия боялась подступающего учебного года, боялась