Да, господин фер Скичира, в этом гнезде всё одинаковое. Причём независимо от того, сколько стоит глоток паймы — пару рупий в дешёвой лапшичной, или сотню в лучших салонах «Колеса»…

А ещё я вспомнил про планы отчима и подумал, что скоро на этих улицах будет куда больше крови. Резкая смена настроения расстроила, заставила потерять сон и заёрзать, нервно барабаня пальцами по колену и накручивая колечко Аммы.

Фаэтон вдруг качнуло.

Немногословный до этого момента водитель выругался так, что ему бы позавидовал и беспризорник из Ишель-Фава. Не успел я податься вперёд и выяснить причину, как «Хиндаба» снова тряхнуло, ещё раз, и чу-ха был вынужден прижать транспорт к ближайшей дороге.

Дрёму смахнуло напрочь.

Расстёгивая рюкзак и нащупывая «Молот» под плотным пакетом с пальто, я окончательно сбросил тонировку окон. Заметил помятый фаэтон, опасным манёвром трижды прижавший нас к полотну на дне силового коридора… и устало покачал головой.

— Прошу прощения за недоразумение, господин, — дрожащим голосом отчитался водитель и заблокировал двери. — Нам намеренно пытались создать аварийную ситуацию, но я избежал столкновения. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, я уже выслал сигнал тревоги и буквально через минуту тетроны…

— Отмени! — приказал я, застёгивая рюкзак. — Да-да, пунчи, тебе не послышалось. Отмени вызов «тупомордых», прижмись к обочине и высади меня… да хоть бы вон у той кухни…

Он обернулся, глядя затравлено и дико; усы подёргивались.

— Господин, это совершенно недопусти…

— Байши, просто сделай… — Я осмотрел салон и убедился, что не оставил ничего из личных вещей. — Пунчи, я сейчас такой уставший, не вынуждай спорить и настаивать, сисадда?

Несколько мгновений водитель молча рассматривал сумасшедшего пассажира; мохнатые уши прижимались и вставали торчком, нос пребывал в непрерывном движении. Наконец, взвесив мои полномочия и возможные последствия, он кивнул, на самой скромной скорости припарковался напротив ремонтной кухни и разблокировал замки.

Перед фаэтоном, потрескивая барахлящим движком, тут же опустился потрёпанный «Габи» с характерным значком на выпуклом багажнике. Прочитав клановую подпись, мой водитель тихо пискнул.

— Да не трясись ты, это свои! — Я подмигнул ему и выбрался на тротуар. — Хозяйке привет!

Мягко прикрыл блестящую чёрную дверь (надёжные замки тут же щёлкнули вновь), закинул увесистый рюкзак на плечо, вздохнул и двинулся к дерзкому фаэтону. Заднее пассажирское окно приоткрылось, позволив мне первому бросить внутрь вместо приветствия:

— Байши, парни, вы подобрали самый неудачный из существующих моментов!

Водитель «Габи» оказался незнакомым, совсем молодым, едва прошедшим инициацию. А вот Мокр о ту, тяжеловесно выбравшегося с заднего сиденья, я знал неплохо.

— Куо-куо, Ланс, — тот поднял скрещённые пальцы, — не заводись, мы не со зла…

Казоку-йодда внимательно осмотрел меня с пяток до галстука и уважительно покачал башкой. Затем причмокнул и многозначительно обернулся на фаэтон фер вис Фиитчи, сейчас задним ходом отползавший от нас по улице:

— Серьёзный фаэт. Да и костюмчик серьёзный.

— Даже не думай раскатывать губу на эту красотку, Мокрота, — я улыбнулся, но доброты в тоне почти не прозвучало. — Так чего хотели, зубастые? Или вы на «сухой петле» прискучали?

Но дуэт чёрно-жёлтых оказался вовсе не на обязательном патрулировании подконтрольных казоку территорий. Скучать, видимо, тоже не собирался.

— Сгружай шмот, Ланс… — Чу-ха с полудюжиной жетонов на жилете разом потерял интерес к ускользающему фаэтону и придержал передо мной дверь. — Прокатимся к Нискиричу.

Я не двинулся с места, взвешивая шансы на возможный побег.

— Байши… это срочно? Пунчи, мне очень нужно метнуться в нору.

Мокрота поднял на меня удивлённые глаза и развёл лапы:

— Вот сам ему об этом и скажешь, Ланс! — Он метким плевком отправил на дорогу комок пережёванного «бодрячка». — Лично я по шее не хочу. Просто выполняю работу, сисадда?

Просто выполняю свою работу, да? Где-то Ланс фер Скичира это уже слышал, причём совсем недавно. Ах, да, это же сам Ланс и сказанул…

Убедившись, что «Хиндаба» беспрепятственно поднялся в воздух, я напоследок махнул ему рукой и неохотно полез в «Габи» со значком «Детей заполночи» на багажнике…

Несмотря на то, что очередной полёт даже с огромной натяжкой нельзя было назвать ни мягким, ни убаюкивающим, я всё равно умудрился-таки задремать. Очнулся уже в гаражах Нароста, когда глубокая ночь и надежды на скорое возвращение домой остались за опускающимися бронированными воротами казоку-шин.

На внешнем сторожевом посту у въездов сражались в моннго четверо стражников. Отгородившись друг от друга заборчиками из фишек, они пили (скорее, даже лакали, едва опуская бледные языки в густое варево) тягучий коричневый напиток.

Я только в общих чертах знал, что пуэтта варится из концентрата чинги с щедрым добавлением «карамели», но всё равно был вынужден продолжить измывательство над собственным телом.

— Куо-куо, братья, угостите глоточком?

— Шик о вая у тя упаковка, Ланс! — Отвлёкшийся от игры йодда смерил меня оценивающим взглядом и охотно плеснул пуэтты в не самую чистую пиалу. — Присаживайся, если без новых портков остаться не зассышь.

— В другой раз, пунчи, — ухмыльнулся я под гогот остальных.

Опрокинул в себя тёплое варево и чуть ли не физически ощутил, как глаза полезли из орбит. Но в голове мигом прояснилось, тут ожидания не обманули.

Перехватив рюкзак под мышку, я чуть ли не бегом понёсся по Наросту в сторону командного крыла. Не удержался, заглянув в общие трапезные йодда, где ухватил и торопливо сжевал холодный парной пирожок.

Охранники у дверей Нискирича фер Скичиры лениво развалились на стульях, небрежно махнув мне в сторону кабинета: мол, тебя только и ждут. Это же подтверждала приоткрытая, будто капкан, створка…

Постаравшись унять колотящееся после пуэтты сердце, я вошёл.

Внутри оказались двое. Отчим восседал на привычном месте за огромным столом, окружённый дымом любимого травяного оковалка. У правой стены на софе, устало опираясь на посох, притулился Уранц-Анкан.

При виде меня старый чу-ха сморщился, словно сжевал свежий лист перечной мяты, с точки зрения хвостатых — самого гадкого растения во всём Тиаме. Нискирич при этом улыбнулся, широко и зубасто, с явным превосходством.

— Куо-куо, отец! — Я не стеснялся использовать такое обращение в присутствии единственного чу-ха во всём гнезде. Этот самый чу-ха поморщился ещё сильнее. — Что-то срочное?

— Проходи, мой мальчик, — благодушно пробасил казоку-хетто «Детей заполночи», неопределённо помахав окурком. — Ты голодный?

— Нет, благодарю.

Фер Скичира подался вперёд, отчего крепкие мускулы под тёмно-синей тканью рельефно заиграли. Смотрел на меня лукаво, чуть с грустью.

— Отпадный наряд, сынок, — похвалил он, явно ожидая рассказа.

— Долго объяснять, клянусь… Скажи, зачем звал, у меня много дел…

— Ах, молодость-молодость, — с пониманием оскалился Нискирич. Покивал, — если бы её скорость совпадала с мудростью возраста… — И вдруг пригвоздил, причём без нажима или