Акс-Иушиппи неважно. Да что там⁈ Я видывал наркоманов после недельного забега на грязном стрихе, выглядевших лучше, чем Зикро после нашей последней встречи. И всерьёз начинал беспокоиться, как бы над парнишкой не начал протекать подвал…

— Признаюсь, пунчи, ты ставишь меня в тупик, — я обезоруживающе улыбнулся, поглядывая по сторонам и убеждаясь, что ночным гулякам на тротуаре начхать на мою болтовню. — Подскажешь, как можно доказать, что это правда я? И если смогу, ты мне поверишь, сисадда?

— Да, да… — Он закивал с такой интенсивностью, что свето-струнный слепок на секунду засбоил. — Байши… Да, я всё равно не поверю. Кто ты? Что тебе нужно? Это ведь ты, верно?

Какое-то время мне пришлось сонно переваривать новые обстоятельства. И я ещё имел совесть считать, что больше всех в этом гнезде заслуживаю отдыха?

Взвесив риски, начал осторожно, в привычном ключе:

— Зикро, пунчи, мне снова нужна твоя помощь. Дело простое, но ты обязательно…

— Нет! — перебил он меня, снова закивав. Уши жили своей жизнью, веко монотонно трепетало, взгляд никак не желал фокусироваться. — Нет, нет, Ланс, или кто бы ты ни был. Я не помогу. Ничем. Ничего не знаю, зря ты так. Я и раньше не помогал. Всё, прости… байши…

И соединение с ячейкой мицели-йодда оборвалось, оставив после себя гаденькие послевкусия полнейшего недоумения и тревоги. Не то, чтобы мы с Зикро водили настоящую дружбу (этот термин вообще трудноприменим к чу-ха), но всё же… Байши! Только этого сейчас не хватало.

Развернув ежедневник «болтушки», я сделал торопливую пометку заскочить к глаберу в одну из тайных нор Кирчика и разобраться с его душевным равновесием. Но позже, потому что сейчас над усталым терюнаши нависали куда более важные дела…

Побарабанив пальцами по рулю гендо, я задумчиво уставился на парящие над головой фаэтоны. Вокруг меня общались, ругались, мирились, торговались и шутили чу-ха, сотни сотен соседей по Бонжуру, таких родных и столь же незнакомых.

И что же мне теперь делать?

Словно списки ячеек в гаппи, я перебрал в голове всех способных помочь.

Мелькнула мысль связаться с Перстнями. Может ли Галло Ш’Икитари — отнюдь не последний хвост в «Жёлтых котелках», которые, в свою очередь, напрямую подвязаны под «Диктат Колберга», — знать про погибшего вистар? Что-то вынюхать о его слабых местах, привычках, тайных особенностях, о которых не ведала даже жена? Возможно, вполне возможно…

Наверное, Перстни и впрямь способен помочь. В конце концов, дело с обманщиком-слибу я ему почти распутал. Но стоило ли тащить «Котелка» на территорию собственной работы? Да ещё и просить об одолжении, за которое впоследствии придётся отвечать и расплачиваться?

Я хотел машинально покрутить кольцо Аммы, но сейчас не позволила перчатка.

Ветер усиливался, таская вдоль проспекта настоящие пылевые облака и понемногу разгоняя полуночную братию по заведениям и домам. На меня изредка косились, но в основном на блестящие штаны несколько чужеродного здесь фасона.

Хао! Из этих туч дождь и вправду не пойдет… Но если Зикро и Перстни отпадают в качестве помощников (как и Нискирич, разумеется), то кто остаётся? Сапфир?

Я невольно скуксился: при всём уважении и даже любви к девчонке, забота и добросердечность моей славной помощницы никак не выручат в деле убийства известного вистар. По той же причине было бы бесполезно обращаться с вопросами к босолапому Пятке или его дружкам-беспризорникам с Тринадцатой или Виривага-ню.

Несколько прохожих недоумённо оглянулись на мой нервный смешок — усталое сознание предложило выйти на Господина Киликили. Разумеется, в свето-струнной башке Князя-Из-Грязи наверняка хранятся сотни миллионов досье на обитателей Юдайна-Сити. Но на такой шаг я не пошёл бы и под дулом башера…

От мысли, что джинкина-там способен прямо сейчас наблюдать за одинокой фигуркой, оседлавшей притихший гендо на пустеющем тротуаре… что способен перехватывать если не мысли, то любые мицелиумные переговоры жалкого человечка… в общем, меня в очередной раз охватил весьма неприятный озноб.

Впрочем — хвост я на это клал! Да, нужно быть осторожнее и изобретательнее, но когда дела обстояли иначе⁈

Я обернулся на камеры, закреплённые на столбах, рекламных конструкциях и углах зданий. Убедился, что все они как одна надёжно перебиты камнями шпаны. Хмыкнул, скользнув взглядом дальше и выше — по фасадам и окнам, многие из которых украшали большие бумажные звёзды.

Нахмурился, без особого успеха припоминая, где недавно мог слышать про эту традицию. Оглядел соседний дом, и ещё один комплеблок чуть поодаль, приметив не только многочисленные бумажные фигуры на стёклах, но и несколько поминальных лампад на подоконниках.

В голове будто щёлкнуло…

Не успев убедить себя в потенциальной ошибочности решения, я снова обнажил запястье, листанул по «болтушке» и почти без труда выудил из «мицухи» нужный профиль.

Не совсем представляю, чего именно я ожидал. Может быть, даже прямого отказа в разговоре. Но мне всё же откликнулись, пусть и далеко не сразу. И, разумеется, без свето-струнного слепка.

Голос собеседницы оказался предсказуемо искажён, как и во время традиционных вещаний:

— Вот так сюрприз… это подлинная ячейка?

Вздохнув, я бросился в раззявленную пасть судьбы.

— Можешь поверить, Чапати. Не разбудил?

В бесконечном отдалении от меня Моноспектральная хмыкнула, будто услышала добротную шутку.

— Чего тебе нужно, Ланс Скичира?

В моё имя прокламаторша вложила всё фирменное презрение, которого не смогли скрыть даже качественные акустические фильтры.

— Я по делу. Имею просьбу. Необычную, скажу сразу. К тебе и твоему агентству.

Выпалив это, я вдруг ощутил, что задержал дыхание. Заушник наполнился приглушённым дыханием, также искажённым и ломким. Через почти минуту шершавой тишины она наконец уточнила, снова не пытаясь хоть чуточку прикрыть едкого отвращения:

— И чем же Чапати может помочь одному из поганых «Детей заполночи»? — И добавила, будто намеренно хотела вывести из себя: — К тому же, мутанту…

Против воли я всё же улыбнулся, устало, не очень-то весело. Привычно осмотрелся, в очередной раз убедившись, что никто из окружающих не пытается нагреть уши на неожиданной беседе.

Интересно, Чапати действительно знает, кто я такой? Насколько хорошо? И отчего её разговорные, не для выпусков «Ломкой горечи», интонации, вдруг показались мне смутно знакомыми?

— Допустим, я смогу тебе кое-что рассказать, — ответил я с предельным равнодушием, но стараясь не переиграть. — Кое-что интересное и малоизвестное. Про «Шутов», например…

Она снова замолчала, причём снова надолго. А может, это и вовсе был самец, под угрозой разоблачения примеривший маску таинственной мицелистки? Тишина затягивалась. И когда я уже почти поверил, что сейчас меня отправят катиться к Бансури:

— Говори. А затем Чапати будет думать над твоей просьбой.

Моя улыбка стала шире. Прокламаторы одинаковые — брось им добротную кость, и они пойдут на переговоры с тем же самым Бансури…

— Я знаю твоё