– Не надо грубить. Тебе не идет.

– Что делать, если ты не понимаешь тонких намеков?

Мона выключила телефон.

Каждая их случайная встреча вводила ее в ступор и очень нервировала.

Мона даже стала подумывать об увольнении – настолько ей хотелось оказаться подальше от Сергея. Лишь мысль о томительном сосуществовании в четырех стенах рядом со свекровью мешала подать заявление об уходе. Работа стала для девушки долгожданным глотком свободы – в отличие от большинства сотрудников, она с ужасом ждала выходных, а воскресенье, начало рабочей недели, стало для Моны ее личным персональным праздником.

«Как же я могла так жить раньше?» – с ужасом думала Мона, возвращаясь домой. Предварительно она стирала с телефона всю переписку с Сергеем, а еще поставила и постоянно меняла пароль. Раньше Моне и в голову не приходило шифроваться: она понимала, что это может вызвать у свекрови ненужные подозрения, – но страх оказался сильнее доводов разума. При одной мысли о том, что свекровь узнает о ее чувствах к Сергею, у девушки все внутри холодело. Один раз Мона разглядывала фото Киева в Интернете (ей было интересно посмотреть на город, в котором вырос Сергей) и не заметила, как свекровь подкралась сзади.

– Что это за город? – удивленно спросила она.

– Киев, – прошептала Мона и густо покраснела.

– Где это? – уточнила свекровь.

– Это столица Украины. Недалеко от России, – пояснила Мона, чувствуя, как леденеет сердце.

– Хм. Ну а тебе зачем?

– Мои коллеги недавно ездили туда в отпуск, – ответила она первое, что пришло ей на ум.

Свекровь больше ничего не сказала, но Мона почувствовала себя разведчиком в шаге от провала. Все, что касалось Сергея, становилось для нее столь же опасным, сколь и чарующе-интересным.

Выходные прошли как обычно – под чутким руководством свекрови Мона выдраила квартиру, выслушала хвалебную осанну в адрес Ахмеда (лучшего из всех сыновей и по совместительству лучшего из мужей в подлунном мире) и приготовила кучу еды, хотя точно знала, что вся эта снедь скоро окажется в мусорном ведре. Обедала Мона на работе, а вечерами у нее чаще всего не бывало аппетита – после выхода на службу и возобновления знакомства с Сергеем она постоянно нервничала, ела мало и сильно похудела. Впрочем, спорить со свекровью было бессмысленно, поэтому Мона послушно готовила, мыла, слушала, поддакивала в нужных местах – и тайком поглядывала на часы, прикидывая, когда свекровь наконец отправится восвояси.

– Ты выглядишь болезненной, – недовольно ворчала та, искоса поглядывая на Мону. – Что с тобой?

Мона оправдывалась усталостью и старалась побыстрее сменить тему.

К вечеру субботы она чувствовала себя выжатой как лимон. Когда свекровь наконец засобиралась домой, Мона не смогла сдержать вздох облегчения. Она налила полную ванну и долго лежала, лениво пытаясь прогнать из головы мысли о Сергее. Мысли упорно возвращались, и она перестала бороться, представляя себе картины одну откровеннее другой. Вот они гуляют по городу… Сергей увозит ее в Киев… Признается в любви… Нежно целует… Надевает кольцо на палец… Вводит в свой дом… Открывает дверь спальни…

«Невозможно, невозможно, невозможно, – шептала Мона, размазывая по щекам слезы. – Пустые мечты, которые никогда не станут реальностью».

На следующий день Иман также выразила обеспокоенность болезненным видом Моны.

– Ты просто таешь на глазах, – заметила она. – Помяни мое слово: скоро тебя сдует порыв ветра. Что случилось? Ты не заболела?

– Нет, что ты. Как-то само собой так получается.

– Везет, – вздохнула Иман. – Я столько времени пытаюсь похудеть, и все без толку.

Мона ободряюще улыбнулась ей и пошла к своему столу. У нее было море работы, но в голове сидела единственная мысль: только бы не встретиться с Сергеем. Она решила, что с сегодняшнего дня станет носить еду из дома и перекусывать на офисной кухне – таким образом днем ей не придется выходить из здания, что сведет к нулю шансы встретить Сергея во время обеденного перерыва. Кроме того, она решила приезжать на работу как можно раньше: Мона знала, что Сергей крайне редко появляется в офисе раньше одиннадцати, поэтому в девять утра она могла спокойно идти в офис, не беспокоясь, что они случайно пересекутся на улице. Мона выстраивала свою защиту тщательно, словно крепость, кирпич за кирпичом. Единственным человеком, который (и то без подробностей) знал о ее проблеме, была Линда. После долгих колебаний Мона все же решилась и доверила подруге свою сердечную тайну.

– Мне очень жаль тебя, – сказала Линда. – Веришь: очень хотела бы помочь, но не знаю, как.

– Спасибо за поддержку. Ты единственный человек, которому я могу довериться.

– Я очень боюсь, что когда-нибудь моей дочери придется пройти через что-то подобное. Не дай бог. – Недавно Линда родила девочку, и заботы об этом крошечном существе занимали все ее мысли.

– Линда, ты знаешь, как я тебя люблю. И Мизу – мой любимый кузен. Но порой просто не могу понять: как ты можешь жить в Каире после Лондона? Как ты могла поменять жизнь западной женщины на брак с египтянином? У тебя с рождения было то, что для меня – недостижимая мечта… Свобода. Свобода выбрать свою дорогу.

– Так я ее и выбрала, совершенно свободно. В этом и есть разница между нами: ты родилась здесь и не выбирала свою судьбу, а вот я переехала вполне осознанно.

– Но… ты ведь от многого отказалась? Да, я все понимаю: вы с Мизу любите друг друга и вообще он прекрасный человек. Но скажи мне честно: ты не жалеешь?

– Ох, Мона, Мона. Ты еще слишком молода и многого не понимаешь. Неужели ты думаешь, что в Лондоне все люди поголовно счастливы?

– Нет, конечно, нет. Но…

– Видишь ли, ты очень категорична, и жизнь видится тебе черно-белой, как зебра. Но знай, что у любой медали есть две стороны, а кроме черного и белого цветов, есть еще множество промежуточных оттенков – и в природе они, как правило, преобладают. У всего есть своя цена, даже у свободы.

– И какова же эта цена?

– У меня есть сестра, – сказала Линда, помолчав. – Когда ей было шестнадцать… Ну, ты же знаешь, что у нас не такие строгие правила, как здесь. Она начала знакомиться с парнями, ходить по дискотекам. Родители смотрели на это спокойно – когда же гулять, как не в молодости? В общем, она перешла черту. Попробовала наркотики, но, к счастью, не успела крепко завязнуть – мы ее вытащили. Хуже другое… Она забеременела, испугалась и пошла к какому-то подпольному хирургу. Не хотела признаваться, было стыдно – она ведь даже не знала, кто отец ребенка. В общем, теперь у нее не может быть детей.

– Какой ужас, – прошептала Мона.

– Да, – грустно улыбнулась Линда. – Я младше на десять лет, и за мной родители смотрели в оба глаза. Сестра выкарабкалась: у нее есть хорошая работа, карьера, друзья, она много путешествует… но отношения с мужчинами так и не складываются.