– Да! И тут нет ничего смешного, – добавила она, заметив улыбку Сергея. – Совсем забыла: есть еще третье условие. Джоконда. Ты никогда не станешь называть меня этим дурацким именем.

– Вот насчет этого не уверен. Тебя подвезти? – предложил он, заметив, что Мона собирается уходить.

– Спасибо, я лучше на такси.

– Увидимся завтра?

– Завтра? Нет!

– Тогда послезавтра?

– Посмотрим.

– Я позвоню тебе завтра утром, – с улыбкой пообещал Сергей.

Мона постояла несколько секунд, не зная, что ответить. Так ничего и не придумав, она кивнула и направилась к эскалатору.

Но звонок раздался уже через пять минут, едва она успела сесть в такси.

«Ты же обещал!» – возмутилась Мона.

«Но ведь ты еще не успела добраться до дома, – возразил Сергей. – Ехать отсюда как минимум полчаса, так что нет никакой беды, если мы еще минут десять поболтаем. У тебя даже останется время, чтобы стереть с телефона информацию об этом вызове. Я очень предусмотрительный, да?»

«Ты неисправим».

«Неправда! За весь сегодняшний вечер я ни разу не назвал тебя Джокондой».

«Это так, – нехотя признала Мона. – Но все равно давай закругляться».

Сергей притворно вздохнул и отключился. Мона вдруг почувствовала грусть оттого, что он не стал настаивать.

С каждым днем общение со свекровью становилось все более невыносимым. Мона возвращалась с работы и молилась о том, чтобы не застать ее дома, но ее надежды разбивались о суровую реальность, когда она заходила домой и видела до боли знакомое лицо.

«Почему бы вам не оставить меня в покое? – мысленно вопрошала она, досадуя, что не может найти достойного предлога, чтобы выставить свекровь вон. – У вас же своя квартира. Сидите там, смотрите телевизор. Ну чего вы ко мне пристали?»

За то время, что прошло с момента отъезда Ахмеда в Эмираты, свекровь изменила линию поведения. Она больше не доставала Мону придирками и даже старалась быть с ней любезной, но в ее взгляде, устремленном на невестку, появилось какое-то новое выражение. Мона не могла избавиться от ощущения, что свекровь о чем-то подозревает.

Первое время она сразу стирала все сообщения, что присылал Сергей, и удаляла из памяти телефона всю информацию о вызовах с его номера. Но прошло время, и ей захотелось сохранить некоторые из его сообщений. Поколебавшись немного, она решила обезопасить себя, поставив пароль. Мона знала, что свекровь, как и большинство пожилых людей, совершенно не разбирается в технике, и была уверена, что та не сможет взломать ее телефон. Вообще-то хамати никогда не проявляла интереса к тому, с кем общается невестка, но Мона сочла, что в таком деле лишняя осторожность не повредит; к тому же случайно пойманные взгляды свекрови заставляли ее сердце сжиматься от нехороших предчувствий.

Что касается угрызений совести, Мона давно махнула на них рукой. Не в силах противиться своему влечению к Сергею, она решила, что вполне достаточно поставить их отношения в строгие рамки, не позволяя ему вольностей. Мона просто не находила в себе сил отказаться от их общения: оно было ей необходимо, как глоток воздуха.

«Нам не судьба быть вместе – это факт, – размышляла она бессонными ночами. – Но раз уж мы встретились и понравились друг другу, почему бы не продлить эту встречу настолько, насколько это возможно? Я все равно не в силах избавиться от греховных мыслей об этом человеке… Даже когда мы не видимся, у меня не получается выкинуть его из головы».

У Сергея вошло в привычку звонить ей каждое утро и каждый вечер, по дороге на работу и с работы; вскоре девушка привыкла к ежедневному общению и с нетерпением ждала этих звонков. Сергей как будто установил рамки того времени, когда Мона могла чувствовать себя относительно свободной. Пять дней в неделю, от утреннего звонка до вечернего, – это было то время, когда Мона расцветала; когда она могла вырваться из тюрьмы под названием «Дом» и почувствовать себя почти счастливой. На работе они постоянно переписывались во всевозможных чатах, порою спорили и изредка выбирались пообедать вместе – разумеется, соблюдая все необходимые меры предосторожности. Ради него Мона обновила свой гардероб; впервые в жизни ей по-настоящему захотелось принарядиться для мужчины.

За то время, что прошло со дня отъезда мужа, Мона похудела, похорошела, в глазах появился блеск; даже ее походка стала другой. Конечно, эти изменения не могли остаться незамеченными. На нее стали обращать внимание на улице; сестра и подруги постоянно делали комплименты и интересовались секретом ее преображения, и только мать порой бросала на дочь настороженные взгляды. Мона понимала причину ее настороженности – та считала, что нехорошо так цвести в отсутствие законного супруга. Осознавая, что мать по-своему права, Мона ощущала неловкость и старалась пореже попадаться ей на глаза. Но больше всего девушку беспокоила свекровь – та почти перестала придираться к невестке, но Мона чувствовала, что это затишье не к добру.

Однажды она нарушила собственные правила, согласившись встретиться с Сергеем на выходных. Он нашел в окрестностях Каира ипподром и долго уговаривал девушку поехать с ним, пока Мона не сдалась. Уже через три недели должен был вернуться Ахмед – никогда раньше она не ожидала его возвращения с таким щемящим чувством тоски, смешанной со жгучим стыдом за свое поведение.

«Не слишком ли большую цену я плачу за наши отношения? – размышляла она порой. – Ахмед и Сергей, их двоих слишком много для меня одной. С мужем я никогда не была счастлива… но все-таки до появления Сергея мне не в чем было себя упрекнуть, кроме отсутствия любви к Ахмеду. Теперь же это стало совсем невыносимым. Он приедет на два месяца… целых два месяца. Мне придется как можно больше времени проводить дома, сократив общение с Сергеем до минимума. А ведь времени у нас и так мало; рано или поздно он сообщит мне о том, что уезжает из Каира. Но пока Сергей здесь, и мне так хочется видеть его как можно чаще!»

Все эти невеселые мысли одолевали Мону, когда она возвращалась домой после завершения очередной рабочей недели. Единственное, что не давало ей окончательно пасть духом, – это предстоящая поездка на ипподром. Хоть она никогда не говорила Сергею о своей любви к лошадям, каким-то невероятным образом ему вновь удалось угадать, что ей будет интересно.

«Какая жестокая насмешка судьбы, – с грустью рассуждала Мона, пока такси стояло в традиционной каирской пробке. – Мы с Ахмедом люди одной национальности, одной веры, мы выросли в одной стране и воспитаны в одинаковых традициях, говорим на одном языке. При этом мы – абсолютно чужие друг другу. Ему неинтересно то, что интересует меня, он безразличен к моим увлечениям. Ахмед не любит и не читает книги, никогда не пьет кофе, не понимает моего желания работать… А Сергей – совершенно чужой, как будто инопланетянин, но каким-то магическим образом он чувствует и понимает меня так, как Ахмеду и не снилось. И это при том, что с Ахмедом я живу вот уже четвертый год, а с Сергеем у нас лишь редкие встречи да переписка в течение нескольких месяцев. Как так могло получиться? Почему единственный мужчина, которого я полюбила, – иностранец, да еще и другой веры?»