– Есть вернуть!

– Прикомандируйте ему медсестру, чтобы не упирался.

– Есть прикомандировать!

– Как идут восстановительные работы?

– Чекаем стеклопакеты со Ставрополя.

– Как общий настрой?

– Настраиваем помаленьку. Прикладываем все силы. Нам бы аниматоров каких на время заминки. А то публика опять начинает гундеть.

– Аниматоров? Это правильно. – Сапсан посмотрел в окно. – Я вам цирк пришлю. Шапито. Они как раз тут на площади купол разворачивают. Сейчас распоряжусь, чтобы паковались и в Чессовню. Клоуны, фокусники, жонглёры, эквилибристы. К вечеру будут.

– Гарно! Какой же у вас быстрый ум, Сапсан Никанорович! Я только рот раскрыл – а у вас уже решение готовое.

– Если бы я медленно думал, уважаемый Николай Васильевич, вряд ли бы сейчас с вами разговаривал. Вы им площадку подготовьте прямо в фойе. Чтобы народ мог с внутренних балконов смотреть на их кульбиты. А с журналистами и прочими медийщиками, которые внизу сойдутся, клоуны и фокусники поработают, думаю, общий язык найдут, родственные души.

– А вы к нам когда?

– На закрытие буду, обязательно. Вот ещё одного арабского Принца дождусь, вместе и прилетим.

– Тогда до скорого свиданьица, Сапсан Никанорыч.

– До скорого.

Сапсан с облегчением откинулся в кресле. Спасибо Президенту. Значит – действительно его ценит. Привёл Ахметовых в чувство. Евнуха вернули. С главным арбитром объясняться не придётся. Стекла скоро вставят и Чемпионат завершат. Теперь главное – обеспечить Принцессе победу. Чтобы папа Принц получил полное удовлетворение от вложенных инвестиций и забыл неприятный эпизод с похищением. Нужно проверить лист полу финалисток и предложить претенденткам отступные. Важно только решить, кому поручить эту деликатную миссию.

Завибрировал личный телефон. Номер не определился. Уже интересно. Позвал Личпома, попросил ответить. Личпом опасливо взял в руки телефон, нажал на кнопку и выдохнул из себя аллё. При первых же словах из трубки лицо его приняло озадаченное выражение. Встретившись с начальником взглядом, он быстро нажал на кнопку громкой связи. Из трубки доносился голос с безошибочно соседским акцентом.

– Сапсан Никанорович, уважаемый, меня слышно?

– Представьтесь, пожалуйста, – чётко и вежливо произнёс Личпом.

– А чё, у меня голос изменился?

– Возможно, Сапсан Никанорович знает ваш голос, но у телефона – его помощник.

– А шеф где?

– Занят.

– Тогда это… передай ему на словах. Скажи– сосед обиделся. Если у него какие были непонятки– взял бы трубу, набрал ко мне, мы бы перетёрли, вопрос по-любому отрегулировали бы. А то сразу наверх стучать, хипиш подымать – это некрасиво. А предупредил бы по-соседски, так мол и так, не мельтешите зазря, мы бы чё, не поняли, чё ли? А то замазал нас перед Первым, как будто мы бараны какие и не сечём в высшей политике. Пусть в другой раз, если эксцесс какой назревает, к нам напрямую говорит, мы всё разрулим по низу, конкретно, без жертв. Передашь?

– Хорошо, передам. Спасибо за звонок.

– Чётко тока передай, недвусмысленно.

– Да, конечно, чётко.

– А то обидимся по-взрослому, тогда пусть на себя пеняет. Мы ведь не для себя, нам весь тухум содержать надо. Дети кушать хотят. А где деньги взять? Всю голову сломали, столько трудов, а тут обратно отдай забесплатно. Скажи шефу – должок теперь за ним. Пусть хоть десять лимонов деревянными нам заплатит, детишкам на хлеб. Скажешь?

– Скажу.

– Мы за бабками подъедем, куда назначит. Я завтра ещё позвоню.

– Понятно. Так кто звонил-то?

– Сказал же – сосед. Ну бывай, братишка.

– До свидания.

Личпом вопросительно взглянул на Сапсана. Сапсан потёр лоб и поморщился. Наглецы ребята. Но, как говорится, барса за хвост не бери, а взявши, не отпускай. Уши от мёртвого осла им, а не десять миллионов. Личпом, давно научившийся читать мысли с непроницаемого лица начальника, понимающе кивнул. Да, да, уши от мёртвого осла. Лишней десятки все равно нет, да и была бы – не дал. Эти Ахметовы работают, как старая цыганка, сначала: «Дай копеечку!» – а потом весь кошелёк из рук начнут выдёргивать. Плавали вдоль махачкалинского побережья, знаем. Выставка достижений местных беспределыциков всех мастей и ветвей власти. Не одну виллу на шантаже и грабеже возвели. Может, им ещё и ключ от сейфа, где деньги лежат? В ответ на эту мысль Личпом отрицательно покачал головой. Нет, ключ от сейфа давать не стоит. Ключ им не нужен. Они обычно выдирают весь сейф вместе с начинкой и вскрывают его автогеном. Лучше сообщить им о видах Сам Самыча на место Сапсана Никаноровича в политическом бомонде и пообещать лоббировать их интересы. Сапсан ненадолго задумался и согласился. Да-да, пообещать политическое лоббирование. Нужно организовать слив ин-фы в прессу о планируемом назначении Сапсана главой оппозиционной партии. Именно о назначении, чтобы публике была предельно ясна подоплёка смены политической ориентации. И предположение, что именно он теперь становится главным фаворитом в регионе.

Личпом побежал к пресс-секретарю организовывать слив, а Сапсан вызвал к себе импресарио из шапито, с которым на некоторое время уединился в кабинете. Импресарио вышел из кабинета озадаченный, но преисполненный важности. Дежурный доложил Сапсану о прибытии вертолёта. «Грузите цирк», – распорядился Сапсан и отправился медитировать.

Карета «скорой помощи» доставила Абдуллу и сопровождавшую его медсестру Машу к вестибюлю Башни как раз когда цирковое представление было в самом разгаре. Публика гроздьями свисала на круговых внутренних балконах и толпилась вокруг условного круга арены, огороженного жёлто-красной лентой с надписью: «Проход запрещён». В центре фойе по шесту, который на своих плечах держали два обнажённых по пояс бравых молодца, шла канатоходка в розовых кружевных трусиках и розовой же стретчевой маечке в облипочку. На грудных выпуклостях красовались расходящиеся круги стразов. Абдулла, как вошёл в фойе, так и прирос к месту. Напрасно Маша дёргала пациента за рукав, предлагая ему пройти в номер и прилечь в кровать. Абдулла совершенно забыл о своём болезненном состоянии, глаза его заблестели, плечи расправились, пальцы защёлкали, язык зацокал, а губы расплылись в сладострастной улыбке. «Того и гляди – слюни потекут, или ещё чего похуже», – подумала Маша и решительно заслонила циркачку от похотливого взгляда Абдуллы своим медсестринским чепчиком из нетканого материала. В этот момент канатоходка оттолкнулась от шеста и сделала сальто. Публика зааплодировала. Абдулла схватил Машин чепчик и подкинул в воздух, дико при этом взвизгнув на верхних нотах. Маша, не помня себя от ярости, влепила ему оплеуху. Абдулла на секунду оцепенел, а потом бросился душить медсестру. Маша вцепилась своими коротко стриженными ногтями в гладкие щеки Абдуллы. Окружающая публика принялась их растаскивать. Фотографы защёлкали затворами. В толпу просочилась охрана. Визжащему и пинающемуся Абдулле выкрутили руки и поволокли прочь. Маша, плача и причитая, семеня подогнутыми ногами на высоких копытцах, последовала за ними.