Вернёмся в Берген апреля 1910 года. Саша воодушевлён. Он надеется, что участие в экспедиции даст ему имя, позволит в дальнейшем вести самостоятельные исследования в России. «Христос Воскресе! Дорогой папа, целую тебя и поздравляю с праздником. Давно не писал, п. ч. (потому что – прим. авт.) перед отъездом накопилось много работы и хочется окончить все. Затем в последнее время меня интервьюировали и написали кое-что о моих работах на станции. На следующей неделе поеду в Христианию. Весёлое расположение духа не покидает меня теперь и более не скучаю, как зимой… Кажется, мне удалось пробить дорогу даже в России. О нашей экспедиции уже знают, знают и о том, что я еду с ней. Буду стараться работать так, чтобы Амундсен не раскаивался в том, что взял с собой иностранца, да ещё русского… Только бы достало энергии на деле»[87].

Первый этап, пробное плавание, началось 7 мая, когда в Норвегии празднуется День Независимости в честь расторжения унии между Норвегией и Швецией. «Фрам» направился в Атлантический океан для проведения океанографических исследований к югу от Ирландии и Шотландии. В этом походе испытывалось и судно, нагруженное всем экспедиционным снаряжением. Не напрасно. По неясной причине забарахлил мотор – то ли солярка была виновата, то ли машинист, выяснить не удалось, но пришлось возвращаться раньше запланированного времени, не пройдя всего маршрута. Машина была новой, шведской фирмы «Дизель», поставленной во время ремонта судна. От нагрузок пострадал фальшкиль, ослаб брюканец у мачты в носовой кают-компании, отчего каюту Амундсена и его помощника залило водой. Требовался дополнительный ремонт. Для обслуживания машины во время экспедиции пригласили механика фирмы шведа Кнута Сундбека, так в команде появился второй иностранец.

При возвращении в Берген произошёл забавный инцидент. Амундсен описывает его следующим образом: «Утром в воскресенье 10 июля вошли в Сальбьернфьорд. У нас не было карт для входа в этот фьорд; но, поревев как следует своей сиреной, мы подняли наконец на ноги людей лоцманской станции, на судно явился лоцман. Он обнаружил явные признаки удивления, когда увидел перед собой «Фрам», прочтя это название на борту судна. «А я-то думал, что это какой-нибудь русский парусник», – произнёс он. Это заявление служило, вероятно, своего рода извинениями за ту умеренную торопливость, с которой он явился к нам»[88].

В Бергене привезённые из плавания пробы воды доставили на биологическую станцию, где Кучин сейчас же занялся их титрованием (определением содержания в воде хлора).[89]

23 июля «Фрам» вышел из Бергена и направился в Христиансанд, где был поставлен в сухой док на ремонт. Для Саши и его новых знакомых, не занятых в ремонте, это было весёлое время. Вот его письмо от 29 июля из Христиансанда.

«Дорогой Бартольд! Ты, конечно, следишь по газетам за нашим плаванием и знаешь, что мы какое-то время находились в Бергене. Там я ждал твоего письма, но оно не пришло. У меня самого была масса работы на биолог. станции с исследованием проб воды и не было времени написать несколько строк. Представь, в плавании у нас было всё хорошо. А в Христиансанде ещё лучше. Мы стоим за городом в сухом доке, поэтому я ещё не был в городе. Но поблизости есть санаторий, большая гостиница и увеселительное заведение. В первый же вечер, когда мы прибыли сюда, нас пригласили на ужин, после чего мы гостили там каждый день. Каждый вечер там бал, поэтому Ертсен, Преструд, Йохансен и я подолгу здесь не спим. Усталость, на которую я жаловался, прошла, и я могу снова приняться за работу. Книгу Фалкбергета я пролистал, но переводить не начал. Русские читатели привыкли к лучшему, поэтому я думаю, что вряд ли они встретят её с воодушевлением. Кроме того, я ничего не слышал от Классена относительно издательства и потому не знаю, стоит ли работать над этим. Книгу, которую я брал у твоей матери, «Ханс Нильсен Хауге», я смог одолеть только до середины. Я читал в основном рассказы о путешествиях и ещё пару специальных книг. Сейчас я шлю ей большое спасибо за эту книгу. Что касается плавания, я им очень доволен, несмотря на то, что пару раз, когда военная обстановка на борту была слишком суровой, я жалел о том, что я оказался там. И не я один. Но всё уже позади. Через несколько дней мы уходим отсюда и держим путь на Мадейру. Хорошо не быть абсолютным трезвенником. Уж мы привезём с собой мадеры. Отправь мне письмо поскорее. Вдруг оно застанет нас здесь»[90].

Итак, первый этап океанографических исследований завершён вполне успешно. Помимо Кучина, Ертсена, Преструда в них участвовал немецкий океанограф Шрёр. Ф. Нансен и Б. Хелланд-Хансен могли быть довольны – все идёт по плану.

Кучин берёт с собой книги, полагая, вероятно, что на судне в свободное от работы время сможет заняться переводами. Выбор его придирчив, он считает, что на русский должны переводиться только лучшие книги зарубежных авторов. Нам неизвестно, смог ли он заняться этим. Его работа в экспедиции «мастера на все руки» вряд ли оставляла время на что-либо иное. Во время экспедиции Александр вёл дневник. К сожалению, сохранилась только тетрадь под номером III, охватывающая период с 15 августа по 25 декабря 1910 года.[91]

9 сентября, когда были загружены «пассажиры» – 97 собак из Гренландии, – «Фрам» двинулся на юг. Пожалуй, на Ноевом ковчеге было посвободнее. На небольшом судне длиной 39 м, шириной 11 м, водоизмещением 1100 т разместились 20 человек команды, 97 собак, продукты питания, горючее, экспедиционное оборудование – лыжи, полярная одежда, палатки, нарты, упряжь и, наконец, разобранный сруб дома 8×4 м с кухонной плитой, столами, лежанками. Действительно, повернуться было негде. Собаки были даже на капитанском мостике.

Но Амундсен есть Амундсен. Равных ему в экипировке экспедиций не было. Продумывалась каждая деталь, мелочей не существовало. Простой пример: одежда. Для сокращения расходов можно было бы предоставить возможность членам команды самим обеспечить себя в зависимости от своих вкусов. Амундсен думал иначе: «Снабжение одеждой – важная статья в полярном путешествии, и я считаю необходимым, чтобы экспедиция снабжала своих участников настоящей «полярной» одеждой. Если предоставить каждому в отдельности эту часть снаряжения, то боюсь, что ещё до конца путешествия оно придёт в плохое состояние… Тогда я был бы лишён возможности контролировать качество одежды в той мере, как мне этого хотелось. Наше полярное снаряжение не поражало своим великолепным внешним видом, но зато было тёплым и крепким»[92].

В трёх экспедициях «Фрама» не было заболеваний цынгой, что указывало на тщательно сбалансированное питание. Запасы питания были: «сухими» – большую часть в них занимал пеммикан – смесь сухого размолотого мяса, жиров, овощей и овсяной крупы; «мокрыми» – везли с собой запас алкоголя (Амундсен был против алкоголя во время санных походов, но на корабле после тяжёлой работы на пронизывающем ветру «добрая рюмка водки действует чрезвычайно благотворно»[93]) и «живыми» – из Норвегии до Мадейры перевозили, постоянно уменьшающихся в количестве живых поросят и птицу (и позднее не упускали возможность запастись «живым» мясом).