— Витиеватый комплимент, больше смахивающий на претензию к изготовителю на чрезмерную сложность конструкции!

— О, жаловаться я не намерен, — зеленые семафоры затмили всю московскую иллюминацию, вместе взятую. — У меня иные планы.

Он вжался в меня мужской твердостью, внимательно следя за моей реакцией. Египетский долгоносик, я уже и забыла, что намерена была устроить ему нелегкую жизнь в ближайшее время! Вместо этого обвила шею руками и нежно шепнула:

— Тогда, может, сбежим отсюда? Твоя спальня нравится мне гораздо больше!

— В чем подвох? — хрипло осведомился Даян.

— Не осталось их у меня, прости.

— И у меня закончились. — Жадно облизнулся.

— Тогда поехали! В дамскую комнату только загляну, хорошо?

— Очень быстро! — рыкнул властно.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин, — мурлыкнула я. — Она была недалеко, я видела, когда мы сюда шли.

— Одну не пущу, — Даян довел меня до лестницы на второй этаж и махнул Биг Футу и Черепунделю, которые уже набрали по полной тарелке деликатесов и сосредоточенно хомячили, косясь на голых девах на столах.

— Вот можно подумать, я вас плохо кормлю! — возмутилась, увидев устриц и прочие гадости.

— Нет, ты гораздо лучше готовишь, — хором заверили эти вечно голодные ящеры.

Под их надзором я нашла туалет и скрылась за дверью.

— Господин Сангатар сказал ждать госпожу Дамиану! — донеслось до меня, когда вышла в коридор.

— Я здесь, — рыкнул Ирман на Биг Фута и Черепунделя, которые исподлобья смотрели на него. — Вон!

— Идите, ребята, — подошла к ним и посмотрела на царапину на скуле мужчины. — Тебе мало? Новую подлость лелеешь?

— Зайка, а мне и не надо, — он ухмыльнулся с таким чувством превосходства, что у меня тут же душа заныла. — Идем, сама увидишь.

Молча двинулась за ним, обмирая. Что он хочет показать? Перед глазами встала картинка, как Ирман открывает дверь в одну из комнат, и я вижу Даяна, который жарко целует Милану.

Помотала головой. Глупости!

Брюнет остановился у лестницы. Я непонимающе посмотрела на него. И что дальше?

— Не понимаешь? — мужчина покачал головой. — Думал, ты умнее. Смотри внимательнее. — Кивнул на народ внизу. — Вот эти драконицы ему пара, а не ты. Он рожден летать, а ты червяк, который обречен ползать в этом затухающем мире.

Внимательно вгляделся в мое лицо.

— Я видел твое досье. Ты переломана, как старая потертая игрушка. В твоем позвоночнике куча титановых винтов. Кому ты такая нужна, Да-ми-а-на? — издевательски передразнил Даяна.

— Не тебе решать, — едва смогла выдавить я.

— А кому? Ты даже ребенка ему родить не сможешь, не потянешь, твои кости переломаются. На что ты вообще годна?

Я едва удержала слезы, готовые политься из глаз.

— А теперь посмотри на этих дракониц, — продолжал Ирман. — Красивые, сильные, молодые. Они будут такими сотни лет. И смогут родить не одно дитя, причем, они произведут на свет чистокровного дракона. А что ему делать с тобой, когда страсть пройдет?

Я с трудом смогла вдохнуть.

— Он удовлетворит свой интерес за неделю, месяц. Может, ты даже сумеешь увлечь его на несколько лет. А потом, что потом будет? Что ему делать с больной, бесплодной, старой любовницей? — торжествующе рассмеялся. — Ты даже не второй сорт. Третий? — сделал вид, что задумался. — Не сказал бы. Ты кукла на полпути к помойке, скорее уж так.

— Все сказал? — из последних сил сохраняя самообладание, спросила я.

— Теперь — да, — кивнул, довольный собой. — Не пытайся откусить кусок больше своего рта. Иначе подавишься и подохнешь. Поняла?

Смерив меня напоследок презрительным взглядом, он быстро сбежал по лестнице вниз и скрылся в толпе, на которую я теперь и в самом деле смотрела совсем другими глазами. Отступила в тень, прижалась спиной к холодной стене, чувствуя, как в груди завязывается пылающий узел боли, давя мое сердце, будто каблуком, кроша ребра и не давая сделать и вдоха.

Даян

Я не понял ровным счетом ничего. Когда Дамиана подошла ко мне, от нее прежней не осталось и следа. В дамскую комнату упорхнула самая желанная, красивая и сексуальная женщина из всех, что я видел. Она светилась изнутри, и мне оставалось лишь сладко замирать от мысли, что этой ночью она станет по-настоящему моей, навсегда.

Обратно же вернулась совсем другая Дамиана. Глаза потухли, вся сжалась в комок, словно от холода. Поймать ее взгляд я так и не сумел. Мы сели в машину и, сколько ни расспрашивал, она так ничего и не сказала. Молча уставилась в окно, отвернувшись от меня.

Я сжал ее ледяную ладонь, теряясь в догадках. Чувствовал, что в ее душе бушует самая настоящая буря, ведь мы стали созвучны — даже когда она не рядом, я чувствую ее.

— Кто-то сказал тебе что-то? — прижал ее к себе, когда остались одни в полутемной белой гостиной. — Дамиана, не молчи, умоляю! Кто тебя обидел? Просто скажи! Я все исправлю.

— Спокойной ночи, Даян, — почти неслышно донеслось в ответ.

Она ушла, оставив меня стоять оглушенным, словно наорала. Уж лучше бы кричала, дала пощечину, да все, что угодно, лишь бы рассказала, излила душу!

— Дамиана, постой! — догнал ее, когда входила в спальню, снова обнял, прижал к себе. — Так нельзя, ты не только себе душу рвешь, но и мне! Говори, что не так, или я всех сюда созову, устрою допрос до утра, но узнаю, что произошло!

— Все не так, Даян.

— Хорошо, все не так, — повторил за ней, радуясь уже тому, что перестала молчать. — Что именно?

— Я — воробей, Даян.

— Что?..

— Сегодня я поняла… — нахмурилась. — Нет, мне пришлось понять, что мне нет места в твоем мире. И в твоей жизни. — Подняла на меня полные боли глаза и тихо повторила, — я воробушек, Даян, а ты… жар-птица.

— Это не так!

— Так. Ты ведь совсем ничего обо мне не знаешь. Я была замужем.

— Для меня не имеет значения… — загорячился, желая как можно быстрее разубедить ее.

— Послушай, пожалуйста.

— Прости, говори.

— Мы с мужем попали в аварию, — лишенным эмоций голосом начала она. — Он был пьян. Моя спина в районе поясницы превратилась в отбивную. Позвоночник собирали буквально из осколков.

Помолчала.

— Я выжила тогда зачем-то. И попала в ад. Год в больнице. Даже самые сильные болеутоляющие не помогали.

Я прикрыл глаза — ее боль резала и меня.

— Потом меня выписали. Мужу сказали, что мне пожизненно нужен будет уход, и… — она пожала плечами, — он меня бросил. Сказал, что на такое не подписывался. Что не сможет так жить, вечно меняя мне памперсы. Оставил квартиру — герой, как же, — усмехнулась с горечью. — Взамен потребовал документ, что я не имею претензий.