Бросаю взгляд на имя звонящего. Паша.

Боязливо смотрю на маму, которая никак не реагирует. Хотя тоже видит, кто мне звонит.

— Паша звонит, — бросаю как бы между делом.

Мама пожимает плечами, а я несусь на второй этаж. Прижимаю телефон к уху.

— Привет, Арин. Думал, уже не дозвонюсь. Как у тебе дела?

Пашка, судя по голосу, в отличном настроении. Наш крайний двухминутный разговор был переполнен безнадегой. Потом я сводила все к сообщениям, а теперь вот он снова решил поговорить…

— Привет, — жадно глотаю воздух. — У меня все хорошо. Как ты?

— Запутался во времени. С раннего утра и до позднего вечера постоянно какие-то конференции, встречи.

— Тебе же всегда нравился такой насыщенный ритм жизни, — зажмуриваюсь и скребу ногтем дверной косяк, в котором замерла. В комнату свою так и не зашла.

— Нравился. Я на самом деле соскучился. Приеду, забронирую столик, где ты хочешь?

Он и правда настроен больше чем просто позитивно.

— Паш, — вздыхаю, — нам поговорить нужно. Когда ты вернешься? Это серьезно.

— Арин, — он тоже вздыхает. Чувствует, наверное, к чему я клоню. — Я много думал по поводу случившегося. Ты же знаешь, я не особо эмоциональный. Мне очень неприятно, что так получилось, но я могу тебя понять. Правда. Несостоявшаяся любовь, самая романтичная. Тебе семнадцать лет было. Ты потом год практически страдала.

— Паш…

— Выслушай меня.

Он просит так искренне, что я затыкаюсь. Перечить просто невыносимо. Больно даже где-то внутри. Воронин хороший парень. Добрый. Понимающий.

Он эти полгода пылинки с меня сдувал. Подстраивался под моих тараканов, а я его предала. Как Тим когда-то меня предал…

Только вот моя вина намного глубже. Я все это, тогда в клубе, сознательно сделала. С холодной головой, как самый настоящий врач.

— Я просто хочу сказать, что все могут ошибаться, Ариш.

Уже по привычке морщусь от этого его «Ариш». Сто раз просила меня так не называть. Поначалу триггерило, потому что Тим так говорил, а потом уже в привычку вошло недовольничать. Возмущаться вечно…

— Ты ошибался?

Нарочно цепляюсь за эти слова. За время наших отношений вряд ли он был удовлетворен сексуально.

— И не раз.

— Тоже мне изменял?

Снова хватаюсь за его слова, как за соломинку. Давай, уравняй наши счеты. Посчитай нужным ударить в ответ и сделать мне больно. Но Пашка только смеется. Совсем тихо. Я даже его лицо могу представить и то, как он медленно головой качает. В отрицании.

— Секс у меня никогда на первом месте не стоял, да даже на пятом.

Горько усмехаюсь. Так и есть. Наши отношения начинались с разговоров и дружбы. Страсти там не было, да и со временем не прибавилось. Мы много говорили, оба в меде учимся, темы всегда находились. Да и вообще, Воронин умный. Его интересно слушать.

Мы целовались, обнимались. А потом он из раза в раз давал мне время. Говорил, что все наладится и торопиться некуда. Я себя, конечно, накручивала, потому что время шло, а моя проблема будто только масштабировалась.

— Прости, — бормочу в трубку.

— Все нормально. Я дней через пять уже буду в городе.

— Хорошо. Я пойду, Паш, мы с мамой на массаж собираемся.

Вру, конечно, никуда мы не собираемся. Но и выносить этот разговор я больше не в состоянии, он из меня остатки сил вытянул.

— Я позвоню еще. Целую.

— Целую, — бросаю шепотом и сбрасываю звонок.

На душе становится еще более гадко.

— Правду ему расскажи. Ни себя, ни его не мучай.

Вздрагиваю от маминого голоса. Она у меня за спиной стоит. Интересно, с какого момента и как много она слышала?

— Я хочу, — смотрю себе под ноги. — Только не по телефону.

— Да, при встрече будет правильнее.

— Мам, — ловлю ее взгляд, — что мне делать?

— А чего ты сама хочешь?

— Не знаю. Мне страшно, — снова перехожу на шепот.

Мама понимающе улыбается, а потом заключает меня в объятия.

— Это нормально. Бояться — это нормально.

Всхлипываю. Мама проводит ладонью по моей спине, и я сильнее вцепляюсь ей в плечи. Как в детстве. Все проблемы в этот момент отступают.

Откидываю волосы за спину и открываю ресторанную дверь. За два дня до большой тусовки на даче Андрея в честь их с Анькой свадьбы мы решили собраться исключительно девочками.

Я, Аня, Катя…

С Токман после того эмоционального телефонного разговора мы не виделись и даже не перезванивались. Не скажу, что я все еще обижаюсь на нее, но осадочек, конечно, остался. Катька всегда сначала делает, потом думает. В ситуации с Тимом и ее враньем про мое замужество было именно так.

Осматриваю уютный зал в поисках девочек и, взмахнув рукой, иду к столику. Как всегда, они уселись у окна. Небольшие ширмы и затемненные стекла прячут от чужих взглядов, подчеркивая атмосферу уединения.

Вскользь пробегаюсь кончиками пальцев по ярко-зеленым листочкам высаженного в большую кадку растения и опускаюсь на стул с мягкой бледно-желтой подушкой.

Стилизация рустик мне всегда импонировала. Уютно, тепло, по-домашнему. Словно ты находишься где-то за городом, вдали от суеты и спешки. В связи с последними событиями это именно то, что мне сейчас нужно.

— Всем привет, — улыбаюсь и касаюсь Аниной протянутой ладони.

Катя кивает и, кажется, немного нервничает.

— Мы тут уже заказали, — поясняет Аня. — Ты же пьешь брют?

— Сегодня я пью все.

Токман ухмыляется и тянется к стакану воды. Анька наблюдает за нами не без интереса.

— Так, курочки мои, хватить дуться друг на дружку. Миритесь! Вот прямо сейчас.

— Мы не ссорились, — вставляю свои пять копеек, и Катька закатывает глаза.

— Ага, и именно поэтому ты меня игнорируешь, — парирует Токман.

— Я не… — Хочу возразить, но в последний момент решаю, что лучше сказать правду: — Меня бесит, что ты не думаешь головой.

— Я помогаю!

— Особенно когда убеждаешь Азарина, что я замуж выхожу.

— Тяжелые времена требуют отчаянных мер.

— Избавь меня от своей философии. Я тебя о помощи не просила, вот вообще! — взрываюсь и повышаю голос. Теперь даже ширма от чужих взглядов не спасает. Я отлично привлекла к нам внимание своими воплями.

Катька цокает языком и снова закатывает глаза. Я же сильнее раздражаюсь от этих ее реакций. Вот что за кобра, а?