Фрэнк Спаркл склонил голову набок. Похоже, ему показалось, что он ослышался.

— Вообще-то мы победили благодаря Дэз… — тихо заметил Чарли.

Фрэнк Спаркл всплеснул руками и недовольно насупился.

— Мы, Дэз… Побеждает всегда кто-то один, остальные просто удачно оказываются рядом. Все эти довоенные нюни про командный дух, эффективность сотрудничества и так далее — полная чушь. Всегда есть один, который четко видит цель и желает ее достичь. Все прочие — или расходный материал, или балласт. Ладно. Мне некогда, — он повернулся к Максу. — Был рад личному знакомству с вами, Громов. Когда встретитесь с Алексом — постарайтесь присесть. Он ненавидит людей, которые выше его. Мне через час уже надо вылетать в Нью-Йорк. Торговая Федерация будет думать, как бы ей получше наградить вас, Максим. Я бы спросил ваше мнение, но все задумано как сюрприз. До свидания.

— До свидания, сэр, — ответил Громов, внутренне испытав громадное облечение от того, что общение с Фрэнком Спарклом закончено.

Тот помахал рукой Тайни и, не удостоив Чарли даже взглядом, удалился.

Как только он скрылся из виду, Бэнкс шумно выдохнул и посмотрел на Чарли с большим сочувствием.

Тот махнул рукой:

— Папа был сама любезность. Ради Макса. Обычно бывает гораздо хуже, — и вздохнул: — Бедная мама! Идемте, мои апартаменты в западном крыле.

Дневник доктора Павлова

29 июля 2054 года, 07:20:09

Тюремный комплекс Джа-Джа Блэк

О. Исландия

Северный блок,

секция интенсивной терапии

Я лежал на краю бассейна, судорожно ловя ртом воздух. Все тело била мелкая дрожь. Я был покрыт потом так, что капельки воды скатывались по коже, словно она намазана маслом. Все слизистые оболочки дыхательных путей горели и надрывались от боли. Но все же это было лучше, чем дикое, жуткое удушье, одолевавшее меня первые минуты, когда казалось, что еще вот-вот — и воздуха не хватит. Кошмар, что я вот-вот умру, был реальным! Я испугался за собственную жизнь так, что начал кричать. Я думал, мои связки лопнут от этого крика.

— Быстрее! Кислородную маску! Переложите его на каталку!

Голос доктор Жилинского с трудом пробивался через чудовищный гул, стоящий у меня в ушах. Их как будто локально заморозили жидким азотом. Хотелось приложить к ним что-нибудь горячее, чтобы избавиться от этого жуткого могильного холода, расползавшегося от ушей к затылку.

Наконец мне на лицо надели силиконовую маску. По трубке пошел кислород. Резь в легких стала заметно меньше.

— Датчики! Быстрее! Крепите датчики! — орал доктор Жилинский.

Меня перекатили на каталку, подняли ее и быстро вкатили в бокс. Внезапно в груди возникла резкая боль, сильное жжение, словно там что-то взорвалось. Отпустившее было удушье вернулось с прежней силой. В глазах потемнело. Крики над моей головой таяли, будто я стремительно взлетал куда-то вверх.

— Дефибриллятор! Подключайте искусственное сердце! На счет «три»! Раз! Два!..

Крики стихли. Я увидел свет и сказал:

— С ума сойти. Никогда в это не верил.

Свет окружал меня со всех сторон. Он был очень плотным. Я чувствовал себя замурованным в этот свет, как яйцо черепахи в песке. Поднес свою руку к носу и спросил:

— Галлюцинация? Я умер? Что, в самом деле? Действительно свет? Не может быть. Должно быть просто сложная проекция. Я без сознания, боюсь умереть, поэтому перед глазами рисуется картинка, о которой все говорят.

Тут боковым зрением я уловил какое-то движение. Обернулся и увидел… свою жену. Рядом с ней стоял Роберт. Только он был маленький, трехлетний.

— Кора? — я сделал им навстречу шаг.

Они смотрели на меня ласково. Улыбались, но отступали назад.

— Кора! — крикнул я и бросился к ним, но свет подо мной вдруг провалился, и я полетел вниз, будто разом ухнул вниз с небоскреба.

Свет исчез. Я физически почувствовал удар и открыл глаза, судорожно вдохнув:

— А-а-ах!

— Порядок, — доктор Жилинский поднял вверх большой палец и подмигнул мне. — Всего одна клиническая смерть после разморозки в вашем возрасте — это несомненный успех.

Я попытался задать вопрос, что со мной случилось, но не смог. Навалилась вязкая, липкая усталость. Очень хотелось спать. Я не мог даже глаза держать открытыми.

* * *

Друзья прошли через длинную анфиладу залов, набитых антикварной мебелью, картинами и книжными шкафами. В одной из гостиных Макса, Чарли и Тайни встретила пожилая женщина в черном платье и белом переднике. Чарли, увидев ее, заметно оживился.

— Эмма!

— Здравствуйте, мистер Спаркл-младший, — ответила та, поглядывая на спутников Чарли.

— Это мои друзья, — пояснил ей тот. — Тайлер Бэнкс, Макс Громов. Ты, наверное, слышала?

— О! Я не смотрю медиа, но слышала… Это такая честь. Добрый день, сэр.

Макс почувствовал себя неловко.

Эмма протянула руку и взъерошила рыжие волосы Чарли.

— Я накрыла стол в патио. Проводить твоих друзей в гостевой домик?

— Нет, Эмма, мы ненадолго. Пообедаем и поедем смотреть дом для Макса, — улыбнулся Чарли. — Проводи их в столовую, а я сбегаю к себе, переоденусь, — Чарли помахал Максу рукой и исчез в длинном коридоре справа.

Громов и Тайни пошли следом за Эммой. Вышли на улицу и ступили на узкую дорожку из плотно утрамбованного красного песка.

— Я так рада, что вы приехали, — неожиданно сказала Эмма, обернувшись. — Бедному Чарли несладко тут приходится одному. Чарли как-то сказал, что вы, мистер Громов, из лотеков?

— Да, — кивнул Макс.

Эмма посмотрела на него с любопытством и доверием.

— Почему отец так его ненавидит? — спросил Громов.

Почему-то в данном случае такой вопрос показался ему уместным. Хотя в другое время он не решился бы его задать даже самому Чарли.

Эмма только покачала головой:

— Никто этого не понимает, а леди Камилла после смерти своего отца так зависит от мужа, что боится вступаться за сына. Как-то она сказала мне, что вытерпит все, лишь бы мистер Фрэнк не лишил Чарли наследства. Хотя в последнее время мне кажется, что она совсем не в себе. Мистер Фрэнк очень тяжелый человек. К счастью, он тут редко бывает.

— Но ведь Чарли единственный сын Фрэнка Спаркла, — заметил Макс. — Как же он может лишить его наследства?

— Увы, — вдохнула Эмма, — не единственный.

— Что это значит? — не понял Громов.

— У мистера Спаркла есть еще дети, кажется, двое. Он недавно сообщил об этом леди Камилле. Чарли разве не говорил? Его отец кричал так, что я услышала даже на кухне. Если бы не брачный договор, который когда-то его заставил подписать дед Чарли по матери — Крейг Фергюссон… мистер Спаркл давно бы признал своих детей. Но он не может. Если сделает это — ему придется вернуть леди Камилле ее собственность и все проценты за пользование ею в течение пятнадцати лет. А это очень много. Очень! — Эмма вздохнула и добавила с улыбкой: — Но все же не так много, как корпорация «Спарклз Кемикал». Поэтому леди Камилла пока держится.