не просто так подошли. Перевожу взгляд на Кострицкого, мол, допроверялся? Он отвечает мне невозмутимым взглядом и пожимает плечами.

– Так, ничего, встретили давних знакомых просто…

– Знакомых, говорите? Нехорошо получается. Тут дети, подростки отдыхают, а вы устраиваете разборки. Пройдёмте-ка с нами, поговорим?

Мне хочется кричать и заверять полицейских, что мы так больше не будем. Я снова чувствую себя девочкой, школьницей, которая снова влипла в историю из-за Кострицкого. Сейчас у него есть деньги и связи, поэтому проблем не должно возникнуть, но внутри все же что-то дрожит. Я привыкла быть «правильной девочкой». Но разве с таким, как Влад, это возможно?

– Да-да, это можно, конечно! Только вот дочку позову, не оставлять же ее одну, правда?

– С вами еще и ребенок? Так-так… Налицо деструктивное поведение и плохой пример подрастающему поколению, в частности вашему ребенку.

Влад кладет руку на плечо тому, у кого больше полосок на погонах, и отводит в сторону. Три минуты они о чем-то шепчутся и тут же возвращаются к нам.

– Сию секунду, сержант.

Влад берет меня за руку и ведет к Соне. Неторопливо поправляет девочке платье и, присев к ее уху, что-то шепчет. Девочка хитро улыбается, чем становится очень похожа на Влада, и кивает.

Что они задумали?!

Ничего не понимая, я верчу головой и смотрю то на отца с дочерью, то на двух сотрудников полиции, понимая, что сейчас что-то будет. Интуиция меня не подводит.

Влад берет девочку на руки и, хватая меня за ладонь, громко шепчет:

– Бежим!

Он срывается с места, и Соня хохочет в его руках, словно попала на самый веселый аттракцион, а я пытаюсь не отставать и не оглядываться.

Мы в считаные минуты добегаем до машины и, запрыгнув туда, как кенгуру, срываемся с места. Отъезжая от ворот парка, я вижу двух офицеров, которые бегут за нами. Но они слишком далеко, чтобы догнать или хотя бы увидеть номер машины.

Сердце стучит в горле, а дыхание никак не может прийти в норму. Соня перелезла ко мне на руки и задыхается от восторга, а я зло смотрю на Кострицого.

– Что это было?! Что ты опять вычудил?

– Они хотели оформлять протокол, Кира! – хохотнув, отвечает Влад.

– И что? Нельзя было, не знаю, договориться, что ли?

– Можно, конечно! – хмыкает мужчина. – Но разве это весело? Скажи, дочка, тебе было весело? – обращается он к Соне, подмигнув, как мальчишка.

– Да-а-а-а! – пищит девчонка и подпрыгивает у меня на руках.

– Вот видишь! Кира, ты душнила! – хохочет Влад. Он так напоминает мне того прохвоста из школы, что я сама невольно улыбаюсь. Хоть он и невыносимый, но нельзя не признать, что с ним скучно не бывает в принципе. Он бы мне даже нравился, если бы эти приколы, которые он в основном устраивал, не были направлены на меня.

Сегодня же мне легко и хорошо. Впервые я чувствую такую связь с мужчиной. Мне нравится то, что он с годами не растерял свою веселость и сумасбродность. Я так ярко вспоминаю картины из школы, что невольно признаю: если бы он не смеялся надо мной большую часть времени, я бы точно влюбилась в него по уши. Его характер очень мне импонирует.

Мы приезжаем домой и все втроем хохочем, вспоминая лица сержантов, когда они поняли, что мы убегаем. Соня изображает их физиономии, и мы с Владом ухохатываемся над ее смешными рожицами. Под вечер я укладываю Соню спать, и девочка долго держит меня за руку даже во сне. Моя малышка…

Повинуясь порыву души, я целую девочку в пухлую щечку и смахиваю непрошеную слезу. Как бы я хотела иметь такую дочку. Гоню предательские мысли из головы, стараясь взять себя в руки. Я всего лишь няня и должна понимать это. У Сони есть мама, и, вполне возможно, она скоро вернется домой. Что тогда со мной будет?

Прикрываю за собой дверь и тихонько спускаюсь в гостиную. К моему удивлению, там темно.

А где Влад? Неужели спать ушел?

Прохожу дальше и вижу блики на стенках. Равномерный треск и всполохи, отражающиеся в окне, явно говорят о том, что мужчина растопил камин. Да, к вечеру собирается дождь, а к ночи вообще становится зябко. Хочется сесть возле огня и просто ни о чем не думать. Но вряд ли это было бы уместно.

– Кира? – Влад выходит с бутылкой вина и двумя бокалами в руках. – Соня уснула?

– Эм… Да. Я, наверное, пойду?

Фраза звучит как вопрос, хотя я же точно не собираюсь оставаться.

– Я думал… – начинает мужчина, а потом закрывает глаза и стискивает зубы, словно борется с собой.

– Ч-что? – икнув, переспрашиваю я.

Боже, и откуда эта робость?

– Останься на вечер со мной? Я думаю, нам есть о чем поговорить, что вспомнить…

Я смотрю на мужчину, нервно покусывая губу. Как же хочется остаться. Уютный дом, теплый очаг, мужчина, в глазах которого пляшут искры огня и мое сердце хмелеет от вина или чувств.

– Ничего личного, мне правда хочется узнать о тебе. Как ты жила все это время…

И я сдаюсь. Нет сил сопротивляться. Ведь мне самой безумно интересно, как прошли его годы после школы.

– Хорошо, Кострицкий, но только на часик-другой.

***

Влад садится прямо на ковер перед камином и ставит рядом бутылку с вином.

– Садись, не бойся, я не кусаюсь. Так просто удобнее. Люблю посидеть у огня.

– Да, я тоже.

Замечаю, что он переоделся. На мужчине свободные домашние штаны и темно-серая футболка, выгодно подчеркивающая его атлетическую фигуру.

«А он не запускает себя…» – мелькает мысль, и я поспешно сажусь рядом, лишь бы выкинуть навязчивые образы, как мои руки исследуют его мышцы на руках и спине.

– Хотелось бы смотреть на огонь, сидя у настоящего костра где-нибудь в густом диком лесу, но хоть так… – говорит Влад негромко и разливает вино по бокалам.

– Да, я бы тоже не отказалась от отдыха на природе…

– Замётано! – подмигивает мужчина и протягивает мне бокал.

– Я же за рулем… – отнекиваюсь. Но Влад отмахивается:

– Вызову тебе такси, бери уже. Вечно ты правильная такая.

– И что? Зато ты всегда что ветер. Оторви и выкинь! – улыбаюсь я, потягивая напиток.

– Ой, ничего подобного! – корчит смешную рожицу Влад. – Я всегда был крайне серьезным парнем.

– Ну да! – хохочу, чувствуя, как быстро вино впитывается в кровь через пустой желудок. – А не тебя постоянно ловили с девчонками под лестницей?

– Ну я же не виноват, что они очаровывались мной. Бегали за мной, прохода не давали…

Кострицкий хитро улыбается