с внешним миром от имени всей нации, сёгунат превратился в центральный орган управления Японией. Более того, его способность доминировать над другими элитами и проводить политику, влияющую на судьбу нации, принесли ему такую власть, которой ранее располагал Небесный Владыка и Дадзокан в Киото или сёгунаты Камакура и Асикага.

Первоначально дом Токугава опирался исключительно на грубую силу. Свои претензии на верховенство в стране он подкреплял воинской мощью и материальным богатством. Ко времени смерти Иэмицу в 1651 г. образ правителя, восседающего на спине лошади, уступил место новой идеологической концепции, в которой моральный аспект буддизма и синто сочетался с философией неоконфуцианства. В то же время появляются новые структуры и технологии власти. К середине столетия она воплощалась не в личности отдельного сёгуна, а, скорее, в сёгунате, под которым подразумевалась система, состоящая из хорошо подготовленных чиновников. Сёгунат управлял всеми делами и делал это в соответствии со сводами законов, записями прецедентов и строгой бюрократической регламентацией.

В первой половине XVII в. провинциальные правители также стремились закрепиться в своих владениях. Даймё, разумеется, не обожествляли себя по примеру Иэясу, но они подкрепляли свой авторитет, оказывая покровительство местным религиозным организациям и помогая школам, занимавшимся распространением неоконфуцианской доктрины. Кроме того, они принимали участие в легитимизации власти дома Токугава, периодически появляясь в Эдо и принося клятву верности в обмен на право владения своим доменом. Таким образом они включались в общегосударственную систему, законность которой в конечном итоге проистекала от Небесного Владыки. Даймё, превращаясь в крепких гражданских правителей, начали все более открыто вмешиваться в жизнь обитателей их владений. Даймё по отношению к местному населению действовали так же, как сёгунат действовал по отношению к ним. Они издавали своды законов, устанавливали налоги и создавали такие системы администрирования, при помощи которых их власть могла достигнуть каждой деревни и каждого домовладения. С этой точки зрения XVII столетие было очень важной эпохой в японской истории. Государственный контроль, воплощенный как в способности центра в Эдо господствовать над другими элитами, так и в способности сёгуна и даймё подчинять своей воле подданных, впервые в истории страны стал настолько очевидным и всепроникающим.

Несмотря на всю свою власть, ни сёгуны, ни провинциальные правители не были автократами. Несмотря на все свои претензии, японские «гегемоны» и их чиновники не располагали неограниченными ресурсами. Иногда они обнаруживали, что их желания не соответствуют их возможностям. А иногда, сколь бы невероятным это ни выглядело, сами самураи-чиновники не особо жаждали обременять своим диктаторским контролем экономические и социальные процессы. Ранний период нового времени в Японии можно обозначить как эпоху самураев. Но с равным успехом его можно назвать и эпохой общинников, временем, когда простые мужчины и женщины — крестьяне, торговцы, ремесленники — разнообразными способами определяли характер деловой, социальной и культурной жизни Японии.

ГЛАВА 2

Города, торговля и уровень жизни

Приблизительно в то время, как Токугава Иэясу стал сёгуном Японии, семья Мицуи решила спрятать подальше свои мечи и заняться торговлей. На протяжении нескольких поколений представители дома Мицуи верой и правдой служили даймё Сасаки, который управлял провинцией Оми. В середине XVI в. Мицуи Такаясу, известный также под почетным прозвищем Господин Эчиго, укрылся в родовом замке поблизости от озера Бива. Ода Нобунага, начавший в конце 60-х гг. борьбу за объединение центральной Японии под своим началом, вырезал весь род Сасаки. Такаясу пришлось спасаться бегством в небольшой торговый центр Мацусака, расположенный в провинции Исэ. Отсюда Сокубеи, сын Такаясу и его преемник на посту главы семьи, наблюдал, как род Токугава поднимался к вершине военного господства. Согласно официальной истории семьи, составленной значительно позже описываемых событий, Сокубеи вскоре пришел к заключению, что Япония стоит на пороге продолжительного мирного периода. Соответственно, решил он, семья Мицуи скорее достигнет успеха на стезе торговли, а не военного дела. Собрав необходимый капитал, он открыл дело по производству сакэ, дав ему название «Эчиго Доно но Сакая» («Лавка сакэ Господина Эчиго»).

Расчет Сокубеи был верным. Дело по производству сакэ принесло молодому человеку достаточно средств для удачной женитьбы и начала возвышения семьи. Женой Сокубеи стала Сухо — дочь его друга, который также был торговцем. Выйдя замуж в двенадцать лет, она не только подарила Сокубеи дюжину детей, но и находила время для занятия семейным бизнесом. Чутье на прибыль у нее было потрясающим. Она убедила мужа пустить часть сбережений на то, чтобы создать смешанный ломбардно-ростовщический бизнес. Доходы от этого предприятия превзошли даже прибыль, приносимую «Лавкой сакэ Господина Эчиго», и семья Мицуи превратилась в один из ведущих торговых домов провинции Исэ.

В 1633 г., после смерти Сокубеи, Сухо послала своего старшего сына в Эдо, дав ему поручение открыть там филиал лавки и снабдив его необходимым для этого капиталом. Через два года в помощь ему она послала своего младшего сына — Такатоси. Вскоре именно к нему перешла ведущая роль в работе филиала в Эдо. Будучи искусным дельцом, Такатоси также стал торговать рисом. В 1673 г., когда доходы от разнообразных предприятий семьи Мицуи достигли значительных сумм, он открыл в Эдо лавку мануфактурных товаров, назвав ее «Эчигоя» («Лавка Эчиго»). Сперва это было небольшое предприятие, в котором работали около дюжины клерков. Они развозили рулоны шелка по домам состоятельных самураев, варьируя цену на свой товар в зависимости от толщины кошелька потребителя, а также принимали новые заказы.

Когда в том же году лавка была уничтожена пожаром, Такатоси вновь открыл Эчигою, переместив ее в Нихобаси, где и поныне находится главный магазин Мицукоси. Там он произвел революцию в сфере розничной продажи, вывесив над прилавком ставший знаменитым лозунг: ГЕНКИН, КАКЕНЕ НАСИ («Только наличный расчет, фиксированные цены»). Эта вывеска до сих пор хранится в музее Мицуи. Таким образом, Эчигоя начал продавать ткани, которые могли приобретать не только богатые самураи, но и простые торговцы и ремесленники. Такатоси предлагал покупателям приходить непосредственно в свою лавку, где они платили за товары, стоимость которых указывалась открыто и была одинаковой для всех клиентов. По мере роста продаж Такатоси озаботился рекламой своей лавки. В дождливые дни он снабжал покупателей зонтиками из промасленной бумаги, на каждом из которых красовался значок лавки «Эчигоя», тогдашний логотип. Кроме того, он завел дружбу с авторами пьес и поэтами, которые своими произведениями увеличивали славу Мицуи. К 1700 г. Эчигоя превратился в крупнейший магазин Японии, и Такатоси открыл