Ей так хотелось прикоснуться к нему в ответ, погладить его широкие плечи, поиграть черными завитками на его мускулистой груди, но, боясь выдать себя, она не сделана этого.

Пока его руки ласкали ее, его губы проделали путь от ее атласного плеча до груди и тут остановились.

Хотя ласки его были неторопливы, она чувствовала, каких усилий стоило ему сдерживать свое нетерпение.

До этой ночи он не скрывал, что она не вызывает у него симпатии. И она подозревала, что он удовлетворит лишь свою собственную страсть, не слишком заботясь о ее потребностях.

Но он терпеливо и умело подвел ее к такому состоянию, когда ее тело приняло его с готовностью и радостью.

Почувствовав, что она отвечает на его любовь, Мэтью обрушил на нее всю свою страсть. А когда затихла буря чувств, они долго еще лежали в мирных молчаливых объятиях друг друга.

Спустя какое-то время, взглянув ей в лицо, Мэтью сказал:

– О чем ты думаешь, Кэролайн?

Она вспоминала, как он обещал ей, что, занимаясь любовью, будет произносить ее имя. Так и было. Но имя, которое вырвалось у него со стоном в момент наивысшего блаженства, было – Кейт.

Она решила не говорить ему об этом и помотала головой.

– Ну, если не хочешь говорить, о чем ты думаешь, скажи хотя бы, что ты чувствуешь?

Он был более чем внимателен к ее чувствам, он явно хотели чтобы она была удовлетворена. Она ответила, не задумываясь:

– Я удивлена. И благодарна тебе.

– Черт побери! – воскликнул он. – Неужели ты считала меня эгоистичным животным, которое заботится только о собственном удовольствии?

– Нет. Если бы ты занимался любовью с кем-то… к кому ты неравнодушен… Но я… я думала, что ты только используешь меня.

– И при этом ты не пыталась меня остановить.

– Я не могла тебя остановить, – запротестовала она. – Я пыталась… пыталась… ты же знаешь это.

– Ты больше боролась сама с собой, чем со мной. Иначе бы просто сказала мне «нет».

Она ничего не ответила, молчаливо признав, что он почти прав. Не дождавшись ее ответа, Мэтью спросил:

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты потеряла мужа?

Встревоженная этим вопросом, она выдавила:

– Больше двух лет.

– У тебя был любовник в эти годы?

– Нет.

– Почему? Ты молодая женщина с естественными потребностями и инстинктами.

Приглушенным голосом она сказала:

– Я ни разу никем не увлеклась.

– Ты хочешь сказать, что занимаешься любовью только с теми, кто тебе нравится?

Слишком поздно осознав, куда ведет его расследование, она молчала. Тогда он спросил:

– Ты, наверное, очень любила своего мужа?

– Я была к нему очень привязана.

– Привязана? – Мэтью иронично поднял бровь. – Этого как-то недостаточно.

– Ему было достаточно.

Мэтью невесело улыбнулся.

– Сомневаюсь, что мне бы польстило, если бы какая-то женщина заявила, что она ко мне «привязана».

– По-моему, тебе не о чем беспокоиться.

Она тут же пожалела об этих словах. Ну почему она не придержала свой непослушный язык? Почему позволила Мэтью провоцировать себя?

К ее удивлению, он рассмеялся.

– Приятно видеть, что ты ожила. При первом своем появлении ты выглядела худой, бледной и подавленной, как будто жизнь сломала тебя. Но за последний месяц ты немного поправилась и избавилась от своего скорбного вида. Скажи, Кэролайн, тебе нравится работать у меня?

В его голосе было что-то такое, что встревожило ее.

– Мне нравится ухаживать за Кетлин, – осторожно сказала она.

– Что ты будешь делать, если по каким-то причинам тебе придется уйти?

– Найду себе другую работу, – ответила она ровным голосом, хотя похолодела от одной мысли об этом.

Заметив, как по ее телу пробежала легкая дрожь, он вдруг сказал:

– Огонь почти погас. Тебе лучше одеться.

Внезапно смутившись своей наготы, она торопливо схватила свои вещи и бросилась в ванную.

Когда она вернулась, Мэтью выглядел озабоченным и мрачным, как будто не мог вспомнить ничего приятного.

– Ты еще не проголодалась? Здесь полно разных консервов.

Есть ей не хотелось, но, чтобы хоть чем-нибудь заняться, она спросила:

– Хочешь, я что-нибудь приготовлю?

Мэтью возразил:

– Ты готовила ужин вчера. А я ловко орудую консервным ножом. Отдохни у огня, пока я разогрею мясо.

Хотя он проявил заботу, в его голосе уже не чувствовалось прежнего тепла. Закусив губу, она снова села.

Ощущая на себе его взгляд, Кэролайн старалась не смотреть на него, но не смогла противостоять его магнетизму.

Возможно, он увидел в ее глазах блеск сдерживаемых слез, потому что коротко спросил:

– Жалеешь о том, что произошло?

Она хотела сказать «нет», но запнулась. А потом ответила вопросом на вопрос:

– А надо жалеть?

– Возможно, нам обоим надо.

Ее тайная надежда на то, что испытанное ими обоими наслаждение смягчит его, тут же угасла. Он говорил так, словно презирал и ее, и себя.

Было безумием надеяться, что его чувства могут измениться. Она с самого начала знала, что он не питает к ней особой симпатии. По его собственному признанию, он желал ее только потому, что она напоминала ему женщину, которую он ненавидел, но под властью которой находился.

Кажется, судьбе было угодно, чтобы она проиграла второй раз.

Она почувствовала себя усталой и измученной. Ее охватило отчаяние. К тому моменту, когда он поставил на стол еду, Кэролайн поняла, что силы ее иссякли.

– Я правда ничего не хочу, – пробормотала она. – Лучше я лягу.

– Тебе надо сначала поесть. Я заметил, что ты почти ничего не ела за ланчем. Здесь нет никакого другого отопления, кроме камина. Если уровень сахара у тебя в крови сильно понизится, ты совсем замерзнешь ночью.

У нее не было сил даже на то, чтобы спорить, и она взяла вилку.

Они ели в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием поленьев и завываниями вьюги, которая продолжала швырять в окна снег.

Осилив полтарелки, Кэролайн заметно сникла, несмотря на все свои старания.

– Да, тебе надо поспать, – отрывисто сказал он. – Я покажу тебе единственную оборудованную спальню. Я бросил запасное одеяло на кровать, так что, надеюсь, ты не замерзнешь…